Малефисента
Шрифт:
— А тебя сюда и не звали, — сказал Стефан, выпячивая грудь, в то время как стоявшая за его спиной Лейла продолжала поглаживать пальцами висевший у нее на шее камень.
— Не звали? О, дорогой, как неудобно получилось, — и Малефисента повернулась, делая вид, что собирается уйти.
За ее спиной раздался голос Лейлы — дало о себе знать королевское воспитание. Она помнила, кто такая Малефисента. Слышала о ней от своего отца, а позднее от Стефана. Они называли Малефисенту жестокой и злой. Но сейчас та казалась даже почти милой.
— Вы не обиделись?
— О, что вы, вовсе нет, ваше
Стефан попытался загородить Малефисенте дорогу, но она легко прошла мимо него.
— Держись подальше от принцессы! — крикнула Нотграсс, прикрывая собой колыбельку.
— Мошки! — рассмеялась Малефисента, сметая пикси с дороги одну за другой. Затем она наклонилась и заглянула в колыбельку. Крошка Аврора улыбнулась ей — никогда еще Малефисента не видела такого ангельского личика, как у этой девочки. В этот миг ее охватили ревность и гнев — ведь у нее самой никогда не будет такого прелестного ребенка. Скорее всего, у нее вообще не будет детей. Никого, о ком она могла бы заботиться. Ей некому будет передать по наследству материнские крылья и ярко-зеленые отцовские глаза. Все это у нее моглобыть, но Стефан лишил Малефисенту такой возможности, предав ее.
Резко обернувшись, Малефисента гневно вскинула вверх руки и обратилась к толпе гостей.
— Внимательно слушайте, все вы, — заговорила она нараспев. — Принцесса действительно будет расти милой и красивой, любимой всеми вокруг…
— Прекрасный подарок, — вымолвила королева, не понимая, что происходит, она ведь не знала истинную историю Малефисенты и Стефана.
Приложив палец к губам Лейлы, Малефисента покачала головой. Она еще не закончила. Еще нет. У ее подарка была еще одна, заключительная часть.
— Но прежде чем зайдет солнце в шестнадцатый день ее рождения, она… — Малефисента замолчала и оглянулась вокруг в поисках вдохновения. Ее взгляд упал на один из принесенных девочке подарков, и она продолжила: — …уколет палец о веретено прялки и уснет глубоким сном. Сном, от которого не очнется никогда.
Слова Малефисенты повисли в воздухе, собравшиеся в зале гости дружно ахнули. Не обращая на них внимания, Малефисента повернулась, собираясь уйти, но ее остановил голос Стефана.
— Малефисента, — он сделал шаг вперед. — Только не это. Умоляю тебя.
Услышав слово «умоляю», Малефисента приподняла бровь. Умолять — как это не похоже на Стефана! Она медленно обернулась, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Холодно посмотрела на единственного человека, которого когда-то любила. Во взгляде Стефана отчетливо читались страх и боль. Но какое это теперь имело значение? Ее сердце было сковано льдом. Боль, которую она причинила Стефану, была сродни той, которую причинял ей он… снова, и снова, и снова. Наконец Малефисента ответила:
— Я люблю, когда меня умоляют. В самом деле. Попробуй еще раз.
Стефан оглянулся, понимая, что толпа собравшихся следит за каждым его движением, наблюдая, как Малефисента унижает его. Но у него не было выбора — на кон было поставлено будущее его дочери.
— Я умоляю тебя, — процедил он сквозь стиснутые зубы.
— Хорошо, — ответила Малефисента с таким видом, словно швырнула королю кость, как какому-нибудь псу. — Принцесса очнется от своего смертного сна, но сделать это сможет… — здесь она помолчала, прищурилась и обожгла Стефана следующими словами: — …только Поцелуй истинной любви. Произнося эти слова, она едва не рассмеялась. Стефан говорил ей, что Истинной любви не существует. — Мое проклятие продлится вечно. И нет на Земле силы, которая могла бы его снять.
Она повернулась и пошла к выходу. За ее спиной Стефан подал стражникам знак напасть на Малефисенту, но их, как и гостей, приковал к месту насланный Малефисентой ветер. Перед ней сама собой открылась дверь тронного зала, и Малефисента исчезла, оставив за дверью ужас и панику.
Возвращаясь домой на пустошь, она улыбалась. Входя в замок, она не знала, что станет делать, когда настанет время. Она не знала о дарах, которые поднесут новорожденной пикси. И о том, как будет чувствовать себя, оказавшись рядом со Стефаном, тоже не знала. В глубине души она даже опасалась, что будет слишком испугана, чтобы вообще что-то сделать. Но в конечном итоге, подумала Малефисента, все сложилось как нельзя лучше. Неразрушимое проклятие, которое наверняка сведет Стефана с ума и погрузит королевство в хаос. Превосходно. Просто превосходно.
Когда Малефисента возвратилась на вересковую пустошь, уже настал вечер, и небо усыпали звезды. События минувшего дня взбудоражили Малефисенту, и в ее голове начал складываться план, как отвадить людей от попыток захватить землю фей. Она побрела к самому краю пустоши, туда, где проходила граница между землей волшебного народа и землей людей. Глубоко вдохнув, закрыла глаза и сосредоточилась на своей магической силе. Этой силы еще прибавилось. Теперь, когда она шла по пустоши, ее тело взывало к раскинувшейся вокруг земле, забирало из нее энергию, которая делала Малефисенту сильнее. Она обнаружила, что теперь способна сосредоточить внимание на отдельном растении или животном, чтобы черпать магическую энергию прямо от них. «Что очень даже кстати», — с усмешкой подумала она.
Она стала медленно разговаривать с землей. Обращалась к травам и корням, растущим под почвой. Разговаривала с соседними деревьями, просила их поделиться с ней магической силой, чтобы помочь защитить вересковые топи. Магия пульсировала вокруг Малефисенты, в воздухе разлилось мерцание. Фея вскинула руки, и из-под земли показались темные скрученные, покрытые острыми шипами ветки. Они тянулись к небу, свивались друг с другом, переплетались своими толстыми стволами. Постепенно стала возникать стена. Она продолжала расти, теперь ее уже невозможно было окинуть глазом от края и до края. Стена росла до тех пор, пока из нее во всех направлениях не выступили шипы с тускло отсвечивающими черными острыми концами. Стена поднялась в высоту примерно на пятнадцать метров и росла до тех пор, пока не стала неприступной.