Шрифт:
От автора
Я пишу стихи с детства. Но когда мне было чуть за двадцать, я решила, что переросла это наивное увлечение.
В двадцать семь я снова начала писать. Спустя два года я впервые выступила со своими стихотворениями на публике.
И вот мне тридцать, и я выпускаю сборник.
Еще год назад я бы вряд ли решилась опубликовать эти стихи таким образом, но сейчас нахожу это решение вполне осмысленным.
Я чувствую себя на пороге нового этапа, и дело не в круглой цифре. Просто я стала взрослой. Да, только к тридцати годам, кто-то
И пускай мне куда больше нравится то, что я знаю о себе сейчас, я с нежностью отношусь ко всему, что было раньше. К тому времени, когда я в шутку называла себя «маленькой принцессой». Еще в школе я написала «Нежность моя искрится», «Звезда», «Просто взрываются звезды», «Принцесса». Я подросла, уехала из Магадана и появились светлые, до сих пор горячо любимые моими друзьями «Разлука, как остро отточенный нож», «Странно, откуда бы взяться печали». Спустя десять лет я вернулась в родной край и попыталась рассказать о своем пути в стихотворениях «Лекарства», «Прочий Swag», «Ответ отдела поддержки пользователей». Я написала о любви, больной и несчастной, в «30 августа 2016», в «Грешнике», в «Птице». И от всей души посвятила прекрасным взаимным чувствам «Посреди всего этого бардака», «В тысячу второй раз», «Небо и Море». Я думала о пути поэта в «Критики любят» и «Таблетках для стихотворчества», «Если не пишется». И конечно, я с теплотой описывала свой родной Магадан, таким, как я его вижу: «Город без туристов», «Опять про Магадан», «Что тебе рассказать».
Я знаю, что все, о чем я буду писать дальше, будет немного другим. И я решила, то, что было написано "до", должно быть выпущено отдельным сборником. Пусть небольшим. Пусть таким разношерстным, здесь нет ни единого стиля, ни общей идеи. Но ведь именно такой была моя юность и ранняя молодость. Меня бросало в разные стороны, крутило, мотало, я объездила множество мест, я нарушила множество своих "никогда", я встретила столько людей. Ничего удивительного, что сборник стихов о моем взрослении местами такой нескладный. Но главное, что он искренний и, надеюсь, светлый.
Маленькая принцесса выросла, а о том, как же она росла, вы прочтете здесь.
Я отпускаю эту историю в мир с большой благодарностью ко всем тем, кто был рядом. Тогда или сейчас, всегда или недолго.
И посвящаю её человеку, который всегда был моей опорой и поддержкой во всех начинаниях. Который знал, как важно для меня писать, и всегда призывал не бросать. Человеку, благодаря которому я всегда чувствовала себя маленькой принцессой, где бы ни была, и что бы со мной не происходило.
Посвящается моему папе
Владимиру Абрамову
ПРО НИХ
I
У неё был вокзал,
У него туман,
Он жил в городе, где его каждый знал,
У неё был всегда готов чемодан
И паспорт в кармане.
Он любил книги и свой диван,
Не терпел запахов новых стран,
Таксистов, таможенников, зазывал,
И чужой брани.
Он смотрел на закат,
А она на рассвет,
Для кого-то разницы вовсе нет,
Но они то знали, как в нужный час
Горят звёзды.
Она всюду искала их серебряный свет,
Словно клад из древних, но ценных монет.
А он любовался миллиардами страз
Ночью поздней.
Что их связывало?
Ничего.
Просто как-то ночью было светло,
Завязался в сети вдруг разговор
У двух человек.
Он писал ей, что снегом все замело,
Как под светом от фонаря тепло,
А она ему о гордости гор
И о скорости рек.
Он слегка был пьян,
Когда вдруг позвал
Ее в город, где был маяк и причал,
А она взяла свой чемодан
И приехала вскоре.
И у них были книжки и был диван,
И у них был мир полный разных стран,
И закат, и рассвет, и туман, и вокзал.
И горы, и море.
II
Да ладно, откуда бы ей место
Посреди всего этого бардака?
Ну честно!
Вы встречали еще подобного дурака?
Чтобы думать – она придет и останется здесь!
Тут на дне бутылок болтается мутная взвесь,
Тут хлам в коробках, чеки от пятничного кутежа,
Тут пыль и копоть, а она, как роза, свежа.
Тут не знают слов любви ни солдат, ни моряк,
Тут всегда все идет наперекосяк.
И вот в этот мир, где он всегда был один,
Она придет насовсем? ох ты господи, пощади!
Он берется за пыльную тряпку, открывает окно нараспашку.
Он готов даже бросить курить, ну вот только одну затяжку!
Нарочито небрежно раскидывает на столе бумаги,
Думает, как бы занять у соседа немного отваги,
Чтобы встретить ее,
И сказать ей, и не испугаться:
"Ты пришла, я так рад. Только вот не успел убраться".
III
И вот он опять один остаётся, от того зол, от того обижен, надут и всерьёз настроен: «это ей неймется, а я все маюсь, боюсь, что она вновь устроит, куда убежит, где окажется завтрашним серым утром, впрочем, серым оно покажется только мне, ей и серый блестит перламутром. Сколько можно, простил ее выходок больше тысячи ведь, наверное, и тот раз был последний, когда я простил, тысяча первый».
И она приходит, ей каждый раз возвращаться в радость, будто не замечая, как он с неё не спускает глаз, говорит, что устала малость, но раз он все равно не спит, то она расскажет, что на свете есть удивительный край, где бог не велик и важен, а в облике простака сидит за колченогим столом и с бутылкой чего покрепче, этот бог все еще привечает сирых, убогих лечит, только корни деревьев ту землю удерживают от разлома, бог живет там среди обычных грешных людей, и другого не хочет дома.