Маленькая птичка
Шрифт:
Мышцы моих рук сводит судорогой, почему, черт возьми, я не могу этого сделать!? Черт побери!
— Спусти курок.
Сердце бешено колотится в груди, желудок скручивает.
— Сделай это, Рен, нажми на курок! Стреляй в меня!
Он делает шаг вперед, и я нажимаю на курок.
Глава 10
ЛЕКС
Щелчок громкий, скорее даже оглушительный, второй по силе звук после ее тяжелого дыхания. Ее глаза широко раскрыты, опухшие губы приоткрыты.
Мой
Девушка нажала на курок, направляя пистолет мне в голову. Рен была готова сделать это, так какого хрена она для меня горячее ада?
Я спокойно и вымерено подхожу к ней, хотя больше всего на свете желаю бросить ее на кровать и снять с нее одежду, которую она только что надела. Сейчас я не мыслю трезво, да и не хочу. Все, чего хочу, это быть глубоко по самые яйца внутри этой чертовой сумасшедшей женщины.
Она нажимает на курок снова и снова, отчаянно, так сильно, что пистолет даже больше не направлен на меня.
Я был бы глуп, оставив собственный пистолет заряженным. Всегда есть шанс, что подобное может случится, даже если поцелуя не произошло бы. У меня в доме достаточно много оружия, и я не буду долго безоружным. Но прямо сейчас я безоружен. Нужно ли мне оружие, чтобы убить ее? Нет, конечно нет, но это не гарантирует, что я выйду из этого боя целым. Я уверен, что девушка устроит адский бой.
На самом деле, я надеюсь, что она это сделает. Когда это, в конце концов, произойдет, а это произойдет, ей лучше драться. Она заслуживает того, чтобы дать себе отсрочку.
Я хватаю пистолет, прижимая ствол к моей груди, и наклоняюсь вперед, поднимая ее подбородок, чтобы она видела мое лицо. Ее глаза широко раскрыты, в них плещется паника, но не страх. Это был ее план. Соблазнить и убить.
Маленькая сирена.
— Храбрая девушка, — бормочу я, наклоняясь вперед, чтобы прошептать ей в губы. Она позволяет это, ее глаза закрываются. Ее медные волосы, потемневшие теперь, когда они стали мокрыми, обрамляют ее ангельское лицо, падают на спину, а маленькие капельки воды перекатываются по прядям и стекают с кончиков, чтобы впитаться в свежие простыни внизу. — Но ты очень плохо себя вела.
Я вырываю пистолет из ее рук, но она не отпускает так легко. Когда, наконец, это случается, она скулит мне в рот.
— Хочешь чувствовать себя хорошо, Маленькая птичка? — бормочу я, опуская голову к ее горлу.
Она мне не отвечает, но и не отстраняется.
— Мне нужны слова, — говорю ей.
— Д-да.
— Хорошая девочка.
Я просовываю пальцы под край ее майки и поднимаю вверх, чувствуя ее шелковистую гладкую кожу под своими руками. Она раскалена: кожа лихорадочная и мягкая. Я отбрасываю топ назад, оставляя ее верхнюю часть открытой для моих глаз. Она чертовски идеальна. Изгибы во всех нужных местах, подтянутый живот и круглая грудь задорно торчит. Мои пальцы скользят по ее коже, вызывая мурашки. Ее соски превратились в твердые камешки, умоляющие о моем прикосновении. Я слежу за изгибом
— Очень красиво, — бормочу я.
Ее дыхание учащается, когда я зажимаю сосок между большим и указательным пальцами, сжимая его достаточно сильно, чтобы преодолеть грань между удовольствием и болью.
Она может еще не осознает этого, но эта девушка любит драться с удовольствием. Я просто знаю это.
Я буду давить, и она также сильно будет давать отпор.
— Не двигайся, — приказываю я, наклоняя голову, чтобы схватить сосок зубами. Когда ее тело дергается, я сильнее кусаю.
— Ауч! — недовольно восклицает она.
— Не двигайся, — снова приказываю я.
Ее ноздри раздуваются, но на этот раз она стоит неподвижно, пока мой язык касается затвердевших сосков.
— Дерьмо, — бормочет она, — дерьмо. Это ошибка. Так чертовски неправильно.
Я ухмыляюсь, уткнувшись в ее кожу, по крайней мере, в этом она права.
Здесь линии размываются, акценты смещаются.
Ее отца нет рядом, он собирается разрушить весь мой мир, и вот я здесь, наслаждаюсь сладким вкусом его дочери.
Как хорошая девочка, я знаю, что она ей может быть. Рен остается неподвижной, единственное, что ее выдает и показывает то, что она желает этого так же сильно, как и я, это то, как тяжело она дышит, а ее глаза прикрыты, зрачки расширены.
Я провожу рукой между впадиной ее груди, впиваясь ногтями в кожу на ключицах, пока не нахожу ее горло, все еще поврежденное после драки, которую она устроила в квартире.
Неожиданный укол вины сжимает мое сердце, и я ловлю себя на мысли, что провожу рукой по нежным областям, почему-то желая, чтобы синяки исчезли, лишь от одного моего прикосновения.
Заменяя руку своим ртом, я прохожу поцелуями по ее груди, царапая зубами ее шею, и она откидывает голову назад, открывая мне доступ к ее горлу. Я кусаю и щипаю ее кожу, сильно вонзаясь в ее плоть.
Мой член упирается в нижнюю часть ее живота, желая стать участником этого действия.
Я толкаю ее обратно на кровать, и она смотрит на меня прищуренными глазами.
Я наклоняю голову, наблюдая за ней, полуобнаженной сверху: грудь вздымается с каждым хаотичным вздохом.
Никогда не видел ничего более прекрасного. Я вижу войну внутри нее, ту, в которой она борется за то, хочет ли убить меня или поцеловать, и я живу ради этого дерьма.
— Сними их, — имея в виду шорты.
— Нет.
— Ты собираешься лишить себя этого? — спрашиваю я.
— Думаешь? — говорит она с насмешкой.
Я ухмыляюсь.
— Сними их, Маленькая птичка.
Ворча, она цепляется пальцами за пояс и тянет их вниз по бедрам, стаскивая их с нулевой грацией.
— Счастлив?
— Очень.
Наблюдая за ее голой киской, блестящей от возбуждения, я чуть не сорвался. Видеть ее обнаженной — это одно, видеть ее обнаженной, нуждающейся и такой готовой для меня — совсем другое.