Маленькая слабость Дракона Андреевича
Шрифт:
Как же я верю этому голосу!!
Делай, что хочешь. Но САМ. Не отдавай меня никому. Не бросай меня здесь. Пожалуйста!
Он чуть слышно ругается на «этих идиотов».
– Забираешь её, сынок? Слава Богу!– тот добрый голос, который иногда поил меня. – Так плохо ей тут было… Там, дальше по коридору, лифт есть. Не веди её по лестнице. Слабенькая совсем…
– Хорошо, спасибо, – я слышу, как он с щелчком стягивает перчатки.
– Поднимайся, Женечка... – помогает, подхватывая меня за талию.
Рука
– Прости...
– Ты заберёшь меня?..
Пожалуйста, забери меня.
От слабости и бессилия, а ещё от надежды, я начинаю реветь.
– Не могу здесь…
Его желваки вздрагивают. Он громко вдыхает поглубже.
– Конечно.
И я готова продать ему свою душу за этот уверенный, безапелляционный тон.
– Голова кружится…
Я обнимаю его, и мне становится тепло и очень спокойно. Он держит меня. И шепчет в висок:
– Поехали домой, моя девочка.
– Домой?…
– Домой.
– Женечка…
– Нет, нет, нет... – начинаю натягивать одеяло обратно, не открывая глаз. – Не надо… Ну пожалуйста…
– Жень… нужно колоть…
Пожалуйста, нет. Я выздоровею сама. Просто не трогайте меня. Мне нужно дня три комы, и я очухаюсь, я знаю точно. Ну или нет. Но всё равно не трогайте.
Одеяло опять двигается по мне.
– Ну пожалуйста… не надо… Пожалуйста…
В больнице я совершенно потеряла всяческую способность закрываться и контролировать свои чувства, и всё течёт сквозь меня, сводя с ума перепадами. Я очень слабая и нелогичная, наверное...
– Женя! – его интонации становятся агрессивнее.
Он переворачивает меня на спину.
– Я не буду колоть туда. Я поставлю тебе в бедро. Ты так похудела, Женечка, что это единственное место, куда можно помимо ягодиц. Здесь нормальная мышца.
Господи… ну не надо!!!
– Женечка… я аккуратно.
Его руки массируют моё бедро. Я пытаюсь перехватить их.
Не выношу чужих рук. Особенно рук врачей. Их было много, очень много в моей жизни. И всё внутри меня застывает от его прикосновений. Он тоже врач. Но он же не чужой... И его руки ни разу не обижали меня… Я понимаю, что он хочет помочь…
И я делаю усилие над собой, отпуская его
Но почему-то начинаю тихо плакать.
Я чувствую, как ему плохо от этого.
Он больше не уговаривает.
Слышу щелчок колпачка шприца.
Меня сводит от этого звука.
– Расслабь, – сжимает он моё бедро, но оно почему-то напрягается ещё сильнее, это невозможно контролировать.
– Блять…
Игла протыкает.
– Тихо! Не дёргайся. Женя!!
Лекарство жгучее… И мои руки опять тянутся к бедру.
– Я привяжу их, Женя, – предупреждающе. – Всё…
Накрывает одеялом.
Я вырубаюсь.
Но он будит меня сразу. А может, и не сразу. Я не понимаю.
Жалюзи опущены, тяжёлые шторы закрыты… Я уже давным-давно потеряла ориентацию в днях, сутках…
– Женечка… нужно покушать и выпить таблетки.
Отрицательно качаю головой, натягивая одеяло повыше.
– Нет, – отбирает одеяло. – Открывай глаза…
И ещё минут тридцать он уговаривает впихнуть что-то несъедобное.
– Женя… Я сейчас растворю их в воде и залью в тебя силой. Открой глаза…
Открываю. Веки такие тяжелые…
– Женечка… нужно… пожалуйста…
От одной мысли я чувствую спазм тошноты.
– Я не смогу…
– Так.
Через некоторое время он появляется со стаканом воды.
– Это горько и неприятно. Но ты выпьешь.
Я просто смотрю на него. Он расстроен. Мне не хочется расстраивать его…
Киваю.
Он поднимает меня. Подложив подушки под спину, подносит стакан.
Я делаю глоток. Горло закрывается. Напрочь. Закрывается, и всё! И я держу во рту эту горечь, не в силах сглотнуть, и жалобно глядя на него.
– Глотай!
Отрицательно мотаю головой.
Со злостью ставит стакан на тумбочку и, обняв меня, закрывает мой рот ладонью.
– Глотай!
Давлюсь и закашливаюсь, и вся эта гадость начинает выливаться у меня через нос и…
Я не могу… физически не могу…
Со стоном отпускает, вытирает меня полотенцем.
– Детка… – отчаянно. – Если ты не начнешь это пить и кушать, придётся поставить капельницу.
У меня снова начинается истерика, я прячусь от него под одеялом.
И через некоторое время засыпаю.
Но он снова будит…
– Женечка… надо покушать… Давай… Что ты любишь?
– Не помню...
В голове ни одной картинки с едой.
Его равномерные поглаживания усыпляют.
– Вспоминай. Обещаю достать всё, что захочется.
– Томаты, – почему-то всплывает картинка. – Томаты в собственном соку. Домашние.
– С чем?
– Просто томаты.
– Хорошо.
Он делает несколько звонков.
И я слышу, что он говорит с моей мамой…
В краевой больнице, да…
Он – лечащий врач…