Маленькая торговка прозой
Шрифт:
– Вы, как мне помнится, большой любитель кофе.
Верно. А вот мне никак не забыть чудесный кофе Элизабет, бессменной секретарши комиссара Аннелиза: какое там гурманство по-восточному, о цвете и заикаться не стоит, смесь из нитроглицерина и черного порошка, которую Элизабет ссыпает с высоты своей несгибаемой костлявости без всяких церемоний в вашу чашку.
– Спасибо, Элизабет.
А Элизабет, молча как всегда, направляется к старинной двери, которая, медленно и плавно закрываясь, отделяет комиссара от всей остальной территории государства. Она оставила кофейник на серебряном подносе,
– Итак, что у нас получается, господин Малоссен?
Нажатием педали он уменьшает яркость лампы с реостатом. За наглухо закрытыми шторами в кабинете комиссара воцаряется ампирный зеленый полумрак.
– Два года назад – остановите меня, если я что-нибудь перепутаю, – вы были мальчиком для битья в универмаге, в котором вдруг стали взрываться бомбы всюду, куда бы вы ни пошли. Все указывало на вас, но вы были ни при чем. Я ошибаюсь?
(Нет, нет.)
– Прекрасно. В прошлом году в Бельвиле убивают полицейского, режут старушек квартала, травят почем зря пожилое население столицы, ваша подружка Жюли Коррансон становится жертвой покушения на убийство, редкого по своей жестокости, надо заметить; и в каждом из этих происшествий – масса подозрительных случайностей, которые указывают на вас; вы становитесь прямо-таки ходячей антологией вероятностей, и тем не менее...
(Выразительный взгляд...)
– Вы не только невиновны, но вы, я бы даже сказал, сама невинность.
(Ну, если вы так говорите...)
– И вот вчера мне сообщают об убийстве, зверском убийстве начальника тюрьмы; я отправляю на место преступления одного из моих подчиненных, который без выяснения обстоятельств обвиняет заключенных, чем провоцирует бунт; тогда я сам еду туда, чтобы восстановить порядок, – и кого же я там нахожу как раз, когда собираюсь возвращаться?
(Меня.)
– Вас, господин Малоссен.
(Что я говорил...)
Маленький глоток кофе, в задумчивости, и смена регистра:
– За то время, что мы с вами знакомы, я успел заметить, что вы очень привязаны к вашей сестре Кларе.
(Дело житейское...)
Комиссар довольно долго кивает головой в знак подтверждения.
– Вас, должно быть, не слишком радовало, что она выходит за Сент-Ивера?
(К этому все и шло...) Я чувствую, как напряглись мои нервы.
– Да, не очень-то.
– Понимаю.
Свет становится еще немного приглушеннее.
– Начальник тюрьмы...
В его голосе и впрямь зазвучали нотки сопереживания.
– Почти шестьдесят...
Тут он мне ностальгически улыбается:
– Отдать малышку дряхлому старику, который ждет не дождется, когда выйдет на пенсию.
(Что прикажете делать? Вежливо отшучиваться или вылить на него все, что накипело?)
– О, извините, вас это, конечно, вовсе не забавляет. Еще кофе?
(Непременно, кофейку, да покрепче, для пущей ясности в мыслях.)
– Почему вы не стали препятствовать этому браку?
(Потому что не родился еще тот человек, который сможет воспрепятствовать, более или менее успешно, малейшему желанию одного из отпрысков Малоссенов. Это дети своей матери, сорванцы, плод безумной любви, понимать надо!)
– Клара была влюблена.
– И что?
(Очевидно, для него этого не достаточно.)
– И потом, она совершеннолетняя.
– И уголовно наказуема. Но из всех ваших братьев и сестер именно она вам ближе остальных, почти как дочь, не так ли?
Припер, не отвертишься. Но откуда тебе-то об этом знать, полицейская ищейка? И меня вдруг понесло, как на исповеди:
– Я видел, как она родилась, я сам принимал роды.
И далее:
– С моим другом Бен Тайебом.
Этот и бровью не повел. Гнет в свою сторону.
– Но, с другой стороны, Клара за старшую у вас в семье, в отсутствие вашей матери?
(Нашей матери, которая сбежала с инспектором Пастором, кстати, одним из его молодцов, можно сказать, его правой рукой! Дела семейные, получается. До меня наконец дошло: это Тянь, старый хрыч, его просвещает, кому ж еще!)
– Я не прав?
(Прав, конечно. Еще до того, как Лауна вышла замуж, Клара уже помогала Ясмине заменять нам всем маму.)
– Так что в случае, если бы она вышла за Сент-Ивера, вы потеряли бы разом и дочь, и мать.
(Получается, одним выстрелом – двух зайцев, то есть у меня было целых два мотива, чтобы охладить пыл Сент-Ивера... охладить Сент-Ивера [15] , смешно. Почему меткое словцо всегда запаздывает?)
– Вы хотите сказать...
Он подхватывает:
– Я хочу сказать, что вы обладаете исключительным даром в подходящий момент вляпаться, куда не следует, милейший.
15
Игра слов: Ивер (фр. – hiver) – зима.
Здесь, мне кажется, не лишним было бы вмешаться:
– Сент-Ивер был убит позавчера ночью; так вот, в это время я благополучно спал у себя дома, в детской.
(– На стуле, – не успел добавить я.)
– Я в курсе, инспектор Ван Тянь мне сказал. На стуле.
(Ну, что я говорил... конечно же Тянь, старый лис.)
– Но откуда вы можете знать, что делали той ночью Бен Тайеб, Мосси или Араб?
(Черт! Только не это!)
– У этих людей все просто, господин Малоссен. Они прекрасно знали, что вы не хотите этого брака, и если они настоящие друзья, они ведь не становятся от этого безобидными птенчиками. По логике вещей, они как раз и должны были сделать то, последствия чего мы с вами наблюдали, и все это, чтобы оказать вам услугу. И потом, нельзя сказать, что труп главного тюремщика тяжелым камнем повис бы на совести бельвильской братии.
– Они не поступили бы так с Кларой!
Я почти прокричал эти слова, настолько я был в этом уверен. Он подождал, пока стихнет эхо, чтобы заключить:
– Лично я тоже в это не верю, но для обычного следователя...
(Да здравствуют необычные следователи!)
– А знаете, вы для нас просто находка!
(Его голос вдруг зазвучал доброжелательно.)
– За все годы моей работы никогда с таким не сталкивался! На вашем примере можно было бы воспитать целое поколение будущих работников прокуратуры...