Маленькая, ты попала!

Кисс Марианна

— Сидеть тут на каменном полу. Я на это не подписывалась. Я домой хочу!

Я подошёл к ней, присел на корточки, тронул подбородок и рассмотрел в полутьме мокрое от слез лицо.

— Девочка, ты — моя невеста, теперь это твой диагноз. Куда я, туда и ты.

— Отстань! — толкнула руку, — я пока ещё согласия не давала и может уже не дам. Не хочется остаться вдовой в молодом возрасте.

— Эй, полегче, какой вдовой? Я вообще — то собираюсь отсюда выбираться.

— Интересно знать

каким образом? Через вентиляцию? — съязвила она.

Я потянулся, разминая ноги и остановился посреди этой каменной коробки.

— Стоп, а ведь правда, ты голова.

Полапал карманы.

— Вот уроды, все вытащили.

В грудном кармане неожиданно нащупал зажигалку.

Неужели пропустили или специально оставили? Достал, чиркнул… и отшатнулся от малой, с лицом с размазанной тушью.

— Ох, мать моя…! Ты это… макияж перед сном снимать нужно.

— Пошел ты!

Я осмотрел помещение. Кирпичные стены подвала. Из отверстий, только плоское, прямоугольное окно почти под потолком. Старая фрамуга внушала надежду на открытие.

— Так, вставай, — протянул руку Дианке.

— Зачем?

Ну и лицо у неё, в черной туши, ночью присниться не отмахнешься. Зомби.

— Будем искать пути не свободу, — говорю и к окну её тяну.

— Какие пути. Ты считаешь, нас просто возьмут и вы пустят? Ты совсем глупый?

— Нет, не просто. Сначала отрубят мне все пальцы, а тебя, — я осмотрел ее быстрым, довольным взглядом, хороша девка, — А с тобой ничего не сделают, просто изнасилуют и убьют, а тело в озере утопят.

— Ты что совсем сдурел? — лицо скривила, как выжатый лимон.

Я даже увидел, какая она будет в старости. Ничего такая, задорная старушка. Только сиськи придется периодически подкачивать, чтоб не сдулись в тряпочки и задницу соответственно.

— Не понимаю, как ты собираешься отсюда выйти? — энтузиазм у Дианы проклюнулся после профилактического запугивания.

— Да очень просто. Вон окно, я тебя подсажу, ты раму толкнешь, она откроется. Все — свобода

— Как это интересно я ее толкну? Я — вот где, а рама — вон где.

— Так встанешь мне на плечи куколка.

— Я не акробатка, — она испуганно попятилась.

— Вспомни, что с тобой сделает Ашот. Он не то что я, ему минеты каждые пять минут подавай.

— Ладно, давай свои плечи. Залезу как — нибудь.

— Другое дело детка. Сейчас мы с тобой таких делов натворим.

Я подошёл к двери, прислушался, нет ли кого за дверью. Не шелестит ли страница порножурнала, не стучит ли палец о сенсор телефона, не ржет ли кто — то с тупой комедии, пока нас охраняет.

За дверью тишина.

Пошел я к стене, становиться в удобную позицию…

* * *

Нет, нет,

это не со мной. Это не я.

Мамочки, что теперь будет?

Когда меня бросили в подвал и я почти упала на потерявшего сознание Марата, в тот момент четко поняла, на какую какашку ступила.

Не в прямом, а в переносном смысле. Но тут так воняло, что прямой смысл обязательно обеспечен.

В этом подвале то ли издохла крыса, то ли… ой лучше не думать, кто мог тут…

Сначала я пыталась разбудить Марата, хлопала по щекам, но он в полном отрубе. Бесполезно.

Потом я походила туда — сюда в ожидании. И когда поняла, что толку от моего хождения нет никакого, притулилась у холодной стены.

Стало жалко себя, слёзки закапали. Как я могла влезть в такое, извините за выражение, дерьмо.

Взгляд привык к темноте и когда я рассматривала лежащего без сознания Барса, что — то екало внутри. Теплое такое. Доброе, душевное и какое — то родное.

Ещё вчера я этого человека не знала, не хотела знать, отбрыкивалась и пыталась убежать от его навязчивого внимания.

А сегодня, смотрю на него и в душе происходят странные вещи.

Что это такое?

Я чувствую, что он мой, а я его…

И тут он начал просыпаться.

…

— Давай, иди сюда, я присяду, а ты становись на меня и толкай окно. Когда откроется, вылезешь наружу.

Я подошла, он присел. Я задрала, ногу сначала поставила ему на спину…

— Ай, б***! Каблуки сними, чуть спину не проткнула!

От испуга я отпрыгнула.

— Я не могу их снять, как же я пойду?

— Ты что совсем дура, а как ты собралась вылазить в окно, на этих копытах.

— Они — мои любимые.

— Ох, б***, брось их на***! Когда выберемся, я куплю тебе самые лучшие и самые дорогие.

— Ну, хорошо.

Мне про такое обещания два раза повторять не нужно. Я быстро скинула псевдолабутены и радостно полезла на плечи Марата, с мечтой о настоящем бренде.

Когда встала на плечи Барс начал медленно, осторожно подниматься.

— Стой спокойно, не шатайся, — говорю, держась за стену.

Чувствую, как коленки его трясутся.

— Ага, выпей херни которую мне намешали, я посмотрю, как ты не будешь шататься. Вообще — то я сильный, как ты уже успела заметить, — хвастовство их ушей лезет.

— Если грохнусь, твоя сила не поможет.

— Ты давай, окно открывай, много разговариваешь.

Он встал, уперся вроде ногами и больше не трясётся.

Я начала толкать засохшую от старости фрамугу. Но не тут — то было, она зараза не поддаётся никак.

— Не получается, засохла, — давлю, упираюсь, кулаком бью тихо, чтоб не шуметь.