Маленькие грязные секреты

Рынок Пайк-плейс и в обычный день служит приманкой для туристов. А если к этому добавляются солнечные выходные – практически нереальные в декабре – и необходимость запоздалых покупок рождественских подарков, то вам светит провести субботу на этих девяти акрах Сиэтла в жутко оживленной и суетливой толпе.

Курточка Себастиана уже лежала в одной из сумок Марин, но мальчику все равно

было жарко. Его вспотевшая ручка выскальзывала из ее руки всякий раз, когда он слишком сильно дергался, пытаясь утащить маму в самом желанном направлении.

– Мамочка, мне же так хочется леденец на палочке, – второй раз, уже с надрывом, заявил Себастиан.

Он устал и начинал капризничать, но на самом деле ему уже просто хотелось спать. Однако Марин не купила последний подарок. Она гордилась тем, что делала продуманные подарки, но ее четырехлетнего сына это совершенно не волновало: Себастиан верил, что подарки приносит Санта, поэтому сейчас его интересовали только сладости.

– Бэшик, пожалуйста, еще пять минут, – раздраженно ответила Марин, – и тогда мы пойдем за твоей конфетой. Но ты должен потерпеть. Договорились?

Условие было честным, и малыш перестал хныкать. На этом рынке имелась одна лавочка, неприлично изысканная и французская. В ее витрине, на бирюзовом фоне в стиле ювелирного дома «Тиффани», поблескивало претенциозное название, выписанное витиеватым золотым курсивом: «La Douceur Parisienne» [1] . Там делали всевозможные сладости, но прославилась она своими «кустарными кремовыми трюфелями ручной работы». Себастиан же мечтал о большом леденце в виде радужной спирали, стоившем пять долларов.

Целых пять долларов за леденец. Марин прекрасно понимала безумную дороговизну такого угощения. В защиту Себастиана можно сказать, что он даже не знал бы о существовании подобной роскоши, если б она сама, в свое время, не затащила его в эту кондитерскую за шоколадом с чертовски восхитительным, честно говоря, вкусом: надо же время от времени баловать сына. Тем более что в «La Douceur Parisienne» все делалось на основе натурального тростникового сахара и местного меда. Дерек не воспринимал подобные капризы своей жены, считая, что Марин просто пыталась оправдать превращение их малыша в такого же надменного гурмана, как и она.

Однако сейчас Дерек наслаждался пивом в спортивном пабе где-то на Первой авеню, глядя футбольный матч и болея за «Хаскиз» [2] , пока Марин делала последние предпраздничные покупки.

Ее карман завибрировал. Из-за рыночного шума Марин не услышала звонка смартфона, зато почувствовала его вибрацию и, выпустив руку сына, достала аппарат. Может, звонил Дерек, сообщить, что игра закончилась? Она глянула на экран. Нет, звонил не муж. Меньше всего ей сейчас хотелось заниматься болтовней, но звонил Сэл. Ему нельзя не ответить.

– Бэшик, стой рядом, – велела она Себастиану. – Привет.

Зажав телефон между плечом и ухом, Марин подумала, что хорошо бы иметь беспроводные наушники, однако тут же вспомнила, что не хочет уподобляться придурочным мамашам, которые их используют.

– Все в порядке? Как мамино самочувствие? – Она вновь взяла сына за руку, слушая рассказ своего старого друга о суматошном утре: мать Сэла восстанавливалась после операции по протезированию тазобедренного сустава. Кто-то врезался в нее, сбив с плеча ремни сумок. Марин возмущенно оглянулась на спины удалявшихся без извинений прохожих. Беспардонные, оголтелые туристы.

– Мамочка, хватит болтать, – Себастиан, опять хныкая, подергал ее за руку. – Ты же обещала мне леденец. Большой. С радугой.

– Бэшик, что я говорила? Тебе придется немного потерпеть. Сначала нам надо закончить другие дела. – И, возвращаясь к телефонному разговору, добавила: – Сэл, извини, можно я перезвоню тебе немного позже? Мы сейчас на рынке в безумной толпе.

Она сунула телефон обратно в карман и еще разок напомнила Себастиану об уговоре. Понятие уговор появилось в их общении сравнительно недавно, когда мальчик начал капризничать, отказываясь купаться. «Если ты искупаешься, то мы подольше почитаем перед сном», – говорила Марин, и этот уговор действовал просто чудесно, так как от него выигрывали оба. Время купания проходило более гладко, а после, ощущая на своей щеке душистые локоны сына, она с удовольствием читала ему свои любимые детские сказки. Сначала историю о «Любопытном Джордже» [3] , а потом «Спокойной ночи, Луна» [4] – всегда в такой последовательности. Марин обожала их вечерний ритуал и страшилась того дня, когда ее объятия будут отвергнуты, а сын предпочтет читать свои вечерние книжки самостоятельно.

Но сейчас Себастиан замолчал, поскольку она напомнила, что он может не получить леденец, если опять начнет хныкать.

Марин и сама чувствовала себя усталой и взвинченной. К тому же давно проголодалась и отчаянно хотела взбодриться кофейком. Но сладости – и, увы, кофе – подождут. Они договорились встретиться с Дереком в старейшем в мире «Старбаксе», как раз рядом с магазином парижских сладостей, но никто из них не получит желаемого, пока не будет сделана последняя покупка.

Последний подарок был для Сэйди, менеджера городских салонов Марин. Она находилась на шестом месяце беременности и уже намекала, что, возможно, ей придется бросить работу и заделаться домохозяйкой. Уважая выбор любой женщины, решившей всецело посвятить себя семье, Марин, однако, очень не хотела бы потерять такую ценную сотрудницу. Сэйди как-то упомянула, что видела замечательное первое издание Беатрис Поттер «Повесть о кролике Бенджамине Банни» в винтажном книжном на нижнем уровне этого рыночного комплекса. Уже десять лет она прекрасно трудилась в салонах Марин и, разумеется, заслужила особенный подарок, который, возможно, напомнит Сэйди, как сильно она любит своего босса – и свою работу, – и тогда предпочтет вернуться к работе после декретного отпуска.

Себастиан снова начал вырываться, но Марин, крепко держа сына за руку, подтолкнула его ко входу в книжную лавку, где с облегчением узнала, что у них все еще есть то самое первое издание Поттер. Расплачиваясь, умудрилась добавить к подарку еще пару книжек про черепашонка Франклина. Они уже вновь поднимались на верхний уровень, когда ее телефон вновь завибрировал.

Игра закончилась, – написал Дерек. Слава богу – ей пригодились бы лишние руки. – Направляюсь в вашу сторону. Где вы сейчас?

Она почувствовала, как из ее руки выскользнула вспотевшая ручка Себастиана. Ладно; ей все равно нужны обе руки для отправки сообщения. В любом случае, ее малыш рядом и не отстает от нее в кои-то веки, ведь они уже быстро шли по улице в сторону кондитерского магазина. Обещание есть обещание, хотя Марин признавала, что мысль о шоколадном малиновом трюфеле таяла у нее во рту, облегчая выполнение их уговора.

Направляемся в нашу модную кондитерскую. Потом – в «Старбакс». Тебе купить что-нибудь?