Маленькие повести о великих художниках
Шрифт:
От такой вопиющей наглости Ваня чуть не начал заикаться.
— С чего вы решили, будто я собираюсь…
— Пора становиться настоящим мужчиной.
Пират уже собрался задернуть занавеску, но Ваня, (неожиданно для себя самого!), трахнул об пол стулом. Да так, что тот разлетелся на части. Однако пирата это ничуть не смутило.
— Что ты видел в жизни, юнга?! — вскричал он. И тут же сам ответил. — Ты ничего не видел в жизни. Я покажу тебе весь мир! Кроме того, мне пора кое с кем посчитаться на Средиземноморье!
И пират задернул занавеску. Окончательно и
Ваня Айвазовский был юношей самых честных правил. Помолвка с Юлией Гревс состоялась втайне от общественности. Штернберг поклялся молчать, как египетская мумия. Юлия и Ваня тоже решили до поры объявлять о своих намерениях. Но сие событие уже через день стало известно всей Академии. Не иначе болтливый Айвазян растрезвонил, больше некому.
Сдержанно, но с глубоким чувством поздравил Ваню учитель, милейший Максим Никифорович Воробьев. Расцеловал в обе щеки и даже прослезился. Очевидно, вспомнил себя в юности. И пожелал Ване совершенствовать свой дар живописца. При любых обстоятельствах! многозначительно подняв брови, добавил учитель.
Самое странное, с этого момента отношение к Ване окружающих стало заметно меняться в лучшую сторону. Однокурсники уже не насмехались за спиной, профессора перестали хмуриться, при встречах даже улыбались. Да и «пиратских венер» в витринах Невского проспекта заметно поубавилось. Словом, черная полоса невезения, если и не рассосалась окончательно, то дала глубокую трещину.
По итогам весенней выставки Ваня получил золотую медаль. И естественно, возможность поехать в Италию на стажировку. Существовала в Академии такая замечательная традиция, отправлять наиболее одаренных учеников за границу, довершать свое художественное образование.
Как известно, лучшее средство от уныния — чашка шоколада в Филипповской булочкой. И золотая медаль на итоговой выставке. И то, и другое Ваня Айвазовский получил. Правда, медаль была малой. И шоколад излишне горячим, (он даже обжег верхнюю губу), но настроение юного художника заметно улучшилось. Как никак, ему предстояла поездка за границу. В вечный город Рим. Город художников и архитекторов.
Бедный Ваня рано радовался.
Получив в ректорате извещение о стажировке, Ваня бросился в свою каморку собирать вещи.
Как ни старался, вещей набралось несметное количество. Ваня пытался разом все впихнуть в чемодан, (даже прыгал на нем!), но проклятая крышка никак не желала закрываться.
Увидев как Ваня мучается, любопытный пират не выдержал, подошел к зеркалу. Так и прилип к нему носом.
— Тщательнее надо, юнга, тщательнее! — как всегда тоном знатока строго указал он.
— Вас не касается, — сухо ответил Ваня.
— На твоем месте, юнга, я бы взял минимум, — философски заметил Айвазян. — После первого же абордажа будешь иметь все что захочешь. Любые вещи. Всех басонов, расцветок и размеров.
Пират по-прежнему, (почему-то!), был абсолютно убежден, Ваня почитает за счастье, отправиться на разбой и грабеж. Наверняка он очень бы удивился, если б Ваня изложил ему свое понимание «пиратства» на море. Но Ваня решил в общении с Айвазяном избрать другую тактику. «Молчание — золото!».
Айвазян между тем расхаживал по «своей» комнате и отвратительно стуча по полу деревянной ногой, напутствовал юношу:
— Поезжай, юнга! Я выдвинусь вслед за тобой. Отплытие назначаю через десять дней. Из Неаполя.
Пират несколько секунд молчал. Потом, усмехнувшись, добавил:
— Повариху свою не забудь прихватить!
Ваня вскипел и бросился с кулаками на зеркало. Но коварный пират задернул занавеску. И бедный Ваня опять остался ни с чем.
У него возникло ощущение, будто он в который раз! опять! наступил на те же грабли. И опять получил по лбу.
Италия, конечно, превосходная страна. Старинная архитектура, соборы и все прочее. Но уж очень много итальянцев. Услышать русскую речь на улицах итальянских городов случается крайне редко.
Хорошо Вася Штернберг всегда рядом. Слава Богу! его тоже направили на стажировку. С таким другом, хоть на край света. Он и комнаты снимет из всех дешевых, самые чистые и просторные. И с питанием никаких проблем.
— Тут за углом… есть одна приличная забегаловка!
В любом городе Вася Штернберг отыскивал «за углом» одну приличную забегаловку, где всегда дешево и сытно кормили.
В Венеции юные художники раскрывали свои этюдники и ставили мольберты прямо на площади святого Марка. Четырехугольная площадь со всех сторон окружали старинные здания 14-го и 15-го века. Она напоминала собой огромный, мраморный зал. В глубине стоял сам древний собор святого Марка. Пятью золочеными куполами он поразительно походил на русские церкви.
Доверчивые, ручные голуби такая же достопримечательность площади, как и сам знаменитый собор. Одна беда. Местные голуби имели подлую привычку садиться прямо на голову. Попробуй, сосредоточься. Но со временем друзья привыкли.
Работали много. С раннего утра и до самого позднего вечера. Не обращая внимания на голубей и туристов.
В один из таких рабочих дней Ваня Айвазовский услышал у себя за спиной удивленный возглас:
— Ва-анечка-а!.. Айвазовский!..
Каждый, кто хоть однажды видел Николая Васильевича Гоголя живьем, невольно улыбался. Он на всех производил впечатление рассеянного и абсолютно незащищенного человека. Впрочем, как известно, первое впечатление только от заурядных личностей всегда точно. Сущность гения всегда скрыта от посторонних глаз.
Ваня Айвазовский тут же загородил свою картину спиной. Даже раскинул руки в стороны, дабы великий писатель не смог ничего разглядеть. Ване казалось недопустимым показывать самому Гоголю что-либо незаконченное, незавершенное. До него доходили слухи, что Николай Васильевич, (большой знаток и любитель живописи!), издали внимательно наблюдал за его учебой и творчеством, и даже покровительствовал ему.
Увидев Ваню Айвазовского, раскинувшего руки, прячущего свою картину, Гоголь громко и весело засмеялся.