Маленькие сказки (перевод Хавкиной)
Шрифт:
— Ше-е-е-е — произнес Тегумай. — Это похоже на круглое яйцо, только потоньше.
— Тогда нарисуем тоненькое круглое яйцо, такое тоненькое, как лягушка, которая весь век голодала.
— Нет, — возразил папа. — Если спешно нацарапать тоненькое яйцо, то мы будем ошибаться и принимать его за обыкновенное. Ше-ше-ше! Мы сделаем иначе: отломим и отогнем кусочек скорлупки. Тогда видно будет, что звук остановился все тоньше и тоньше и, наконец, превратился в е.
И он нарисовал
— Ах, как хорошо! Это даже лучше тоненькой лягушки. Продолжай, продолжай! — сказала Таффи, в свою очередь царапая по коре зубом акулы.
Папа продолжал рисовать, хотя его рука дрожала от волнения.
Наконец он нарисовал вот что.
— Смотри-ка, Таффи, — сказал он. — Не поймешь ли ты, что это означает на тегумайском языке? Если поймешь, то мы сделали великое открытие.
— Шесты, сломанное яйцо, хвост карпа и рот карпа, — перечисляла Таффи. — Ше-уа, небесная вода, дождь.
В это время на руку ей упала дождевая капля — погода как раз была серенькая.
— Папа, дождь идет. Ты это хотел сказать мне?
— Ну конечно, — ответил отец. — И я сказал тебе это молча, не правда ли?
— Я, вероятно, догадалась бы, хотя не сразу, но дождевая капля помогла мне. Теперь зато я уж никогда не забуду. Ше-уа значит «дождь» или «дождь идет». Молодец, папа!
Таффи вскочила и стала кружиться около него.
— Подумай только: ты уйдешь утром, когда я еще буду спать, и нацарапаешь на закоптелой стене ше-уа. Я пойму, что скоро будет дождь, и надену свой плащ из бобровых шкур. То-то мама удивится!
Тегумай тоже принялся скакать. В те времена отцы не гнушались такими забавами.
— Чем дальше, тем лучше, — говорил Тегумай. — Положим, я захочу сказать тебе, что дождя не будет, и ты можешь прийти к реке. Вспомни, как это по-тегумайски?
— Ше-уа-лас уа-мару (дождь кончился, к реке приди). Сколько новых звуков! Я не придумаю, как их нарисовать.
— А я зато придумал! — воскликнул Тегумай.
— Постой минуту, Таффи, я тебе покажу, и затем на сегодня уже довольно. Мы знаем, как изобразить ше-уа, остановка только за лас. Ла-ла-ла! — твердил он, помахивая зубом акулы.
— На конце шипящая змея, а перед нею рот карпа — ас-ас-ас. Нам нужно только ла-ла, — сказала Таффи.
— Я знаю, но нам приходится выдумать ла-ла. И мы с тобою первые люди, которые за это берутся, Таффимай.
— Ну что же? — заметила Таффи и зевнула, так как чувствовала себя немного утомленной.
— Лас значит «сломать» и еще «кончить», не правда ли?
— Да, разумеется, — сказал Тегумай. — Уо-лас значит, что вся вода в чану
— А ши-лас означает, что копье сломано. Если б я тогда додумалась до этого, то не стала бы делать дурацких рисунков с бобрами для чужака.
— Ла-ла-ла! — повторял Тегумай, размахивая палкой, и морщил лоб. — Вот еще досада!
— Ши я умею нарисовать, — продолжала Таффи. — А потом я попробовала бы нарисовать сломанное копье.
И она нарисовала вот что.
— Отлично! — воскликнул Тегумай. — Теперь у нас есть ла, и этот знак не похож на другие.
Он нарисовал вот что.
— Нужно уа. Ах, это уже было. Остается только маре. М-м-м-м… Чтобы сказать м-м-м, надо закрыть рот. Давай нарисуем закрытый рот.
И она нарисовала вот что.
— После него поставим разинутый рот карпа. Выйдет ма-ма-ма, — сказал Тегумай. — А как же мы сделаем р-р-р, Таффи?
— Такой же острый, угловатый звук слышится, когда ты выдалбливаешь челнок, — сказала Таффи.
— Угловатый? Острый? Вот такой? — спросил Тегумай и нацарапал следующее.
— Да, — ответила Таффи, — но не надо столько углов, довольно и двух.
— Я поставлю даже один, — сказал Тегумай. — Для нашей игры чем проще знаки, тем лучше.
Он нарисовал вот что.
< image l:href="#" />— Теперь мы добились толку, — сказал Тегумай и подпрыгнул на одной ноге. — Я возьму и нанижу все знаки подряд, как рыб на жердочку.
— Не поставить ли между словами палочки, чтобы они не теснились и не толкались, словно карпы?
— Я сделаю между ними промежутки, — сказал Тегумай, но от волнения позабыл и нацарапал их без промежутков на куске свежей березовой коры.
— Ше-уа-лас уа-маре, — произнесла Таффи, читая по складам.
— На сегодня довольно, — сказал Тегумай.
— Я вижу, что ты очень устала, Таффи. Но ты не смущайся. Мы уже завтра все окончим, а помнить о нас люди будут еще много-много лет после того, как срубят на дрова самые большие деревья, которые ты здесь видишь.
Они вернулись домой. Целый вечер Тегумай сидел по одну сторону очага, а Таффи по другую. Они рисовали уа, уо, шеи шина закоптелой стене и до тех пор шушукались и пересмеивались, пока мама не сказала: