Маленькие женщины
Шрифт:
– А я сегодня утром видела то, что мне очень понравилось, и собиралась вам рассказать за обедом, но забыла, – заговорила Бет, в то же время приводя в порядок рабочую корзинку Джо, где все всегда было перевернуто вверх тормашками. – Когда я пошла в лавку купить устриц для Ханны, там был мистер Лоренс, только он меня не заметил, я стояла за бочкой с рыбой, а он был занят разговором с хозяином лавки, мистером Каттером. Какая-то бедная женщина вошла туда с ведром и шваброй и спросила мистера Каттера, не позволит ли он ей немного почистить пол «за самую малость рыбы», так как у нее ничего нет на обед детям, а работы в тот день она, к несчастью, не нашла. Мистер Каттер очень торопился и ответил довольно сердито: «Нет!» Женщина уже пошла к выходу и выглядела ужасно голодной и расстроенной, но тут мистер Лоренс подцепил загнутым концом своей трости огромную рыбину и протянул ей. Она так обрадовалась, так удивилась, что прямо схватила эту рыбину, прижала к груди и стала благодарить его без остановки. А он говорит: «Теперь идите и приготовьте им обед» – и она поспешила
Отсмеявшись над рассказом Бет, девочки попросили маму тоже рассказать им что-нибудь интересное, и после минутной задумчивости она начала рассказывать без улыбки:
– Сегодня, когда я села кроить синие фланелевые куртки в помещении нашего Общества, я очень беспокоилась о вашем отце и думала о том, какими одинокими и беспомощными окажемся мы, если с ним что-то случится. Не очень-то умно было мне так думать, но я все волновалась и волновалась, пока один старик не явился получить кое-какую одежду. Он сел подле меня, и я заговорила с ним, потому что он был явно беден и казался уставшим и встревоженным. «У вас, видимо, сыновья в армии?» – спросила я, так как записка, с которой он пришел, была адресована не мне.
«Да, мэм, их было четверо, но двое погибли, один в плену, а я еду к другому – он очень плох и лежит в госпитале, в Вашингтоне», – ответил тихо старик.
«Вы великое дело сделали для нашей страны, сэр», – сказала я, почувствовав к этому человеку уже не жалость, а глубокое уважение.
«Ни на грош не больше, чем должен, мэм. Я бы и сам пошел, если б от меня толк был. А раз нету толку, так я сынов своих отдал, и вовсе не за плату какую-нито».
Произнося это, он приободрился и выглядел вполне искренним, и казалось, так радостно отдал все, что мог, что мне стало стыдно за себя. Я ведь отдала только одного, и то считала, что отдала слишком много, тогда как этот старик отдал четверых, и сделал это, не жалуясь. Не жалуется и теперь. У меня есть мои девочки, они всегда меня утешат, а его сын – последний у него оставшийся – ждет отца в госпитале, за много миль отсюда, возможно, лишь затем, чтобы навсегда с ним проститься. И я почувствовала себя такой богатой, такой счастливой, подумав о своем благословенном везении, что собрала ему хороший узел вещей, дала денег и от всего сердца поблагодарила за преподанный мне урок.
– Маменька, расскажите нам еще историю с моралью, вроде этой, – попросила Джо после минутного молчания. – Я потом очень люблю поразмыслить над ними, если они про настоящую жизнь и не слишком похожи на проповедь.
Миссис Марч улыбнулась и начала сразу же, ведь она с давних пор рассказывала разные истории перед этой маленькой аудиторией и прекрасно знала, как угодить слушательницам.
– Когда-то давным-давно жили-были четыре девицы, у которых хватало и еды, и питья, было что на себя надеть и много всяких благ и развлечений, да и добрых друзей хватало, и родители их нежно любили, а девицы эти всё не были довольны. (Здесь слушательницы обменялись лукавыми взглядами и более усердно взялись за шитье.) Однако девицам этим очень хотелось стать добрыми и хорошими, и они принимали множество отличных решений, но не совсем аккуратно их выполняли. Они постоянно говорили: «Ах, если бы у нас было вот это…» или: «Ах, если бы мы могли сделать так-то…», совершенно забывая, как много у них уже есть и сколь многое в действительности они могут сделать. Тогда они спросили одну старушку, каким заклятием они могли бы воспользоваться, чтобы стать счастливыми, и та им ответила: «Когда вы чувствуете, что недовольны, вспомните про те блага, что у вас есть, и будьте благодарны за это!» (Здесь Джо быстро подняла голову, словно собираясь заговорить, но передумала, поняв, что рассказ не окончен.) Поскольку девицы эти были достаточно разумны, они решили попробовать и последовали совету старушки – и вскоре сами стали удивляться, как хорошо все у них получается. Одна из них обнаружила, что деньги не могут освободить семьи людей богатых от позора и горестей; другая – что, несмотря на бедность, она благодаря своей юности, здоровью и веселому нраву гораздо счастливее, чем некая раздражительная, слабая здоровьем старая дама, неспособная наслаждаться теми благами, что у нее есть; а третья узнала, что, как ни неприятно бежать по холоду в лавку, чтобы помочь приготовить обед, куда неприятнее просить ради обеда милостыню. Четвертая же девица поняла, что даже сердоликовые колечки ценятся не так высоко, как хорошее поведение. Так что все четверо согласились перестать жаловаться, удовольствоваться теми благами, что имеют, и стараться быть достойными этих благ, ибо иначе вместо их увеличения они могут этих благ вовсе лишиться; а кроме того, все они поверили, что никогда не разочаруются и не пожалеют, что последовали совету старушки.
– Ну и маменька! Как это у вас ловко получилось – вы обратили наши собственные истории против нас и вместо романа прочли нам проповедь! – воскликнула Мег.
– А мне такие проповеди нравятся, – сказала Бет, правильными рядками втыкая иголки в подушечку в корзинке Джо. – Такие нам папа читал.
– А я жалуюсь вовсе не так часто, как другие, а теперь буду еще осторожней, чем раньше, ведь падение Сюзи послужило мне предостережением! – заявила добродетельная Эми.
– Мы этот урок заслужили, и нам его не забыть. А если вдруг забудем, вы, маменька, просто напомните нам слова
34
«Хижина дяди Тома» (1852) – всемирно известный роман американской писательницы-аболиционистки Гарриет Бичер-Стоу (1811–1896). Роман, всем своим содержанием призывавший к освобождению негров-рабов, ходил в списках и был впервые опубликован лишь в 1908 г.
Глава пятая
Как добрые соседи
– Ради всего святого, Джо! Что это ты собираешься теперь делать? – спросила Мег как-то перед вечером, в холодный снежный день, увидев сестру, шумно топающую через прихожую в резиновых сапогах, широком старом пальто и капюшоне, с метлой в одной руке и совком в другой.
– Выхожу поразмяться на свежем воздухе, – ответила Джо. В ее глазах светился озорной огонек.
– Я бы думала, что двух долгих прогулок сегодняшним утром вполне для этого хватило! На улице холодно и хмуро, снег мокрый, и я советую тебе посидеть дома, где тепло и сухо, у горящего камина, как делаю я, – промолвила, поежившись, Мег.
– Советов никогда не принимаю! Сидеть без движения целый день не умею и, поскольку я не кошечка, терпеть не могу подремывать у камелька. Я обожаю приключения и выхожу на их поиски.
Итак, Мег вернулась к камину поджаривать себе ножки и читать «Айвенго», а Джо принялась с величайшим энтузиазмом расчищать заметенные снегом дорожки. Снег не успел слежаться, и своей метлой девочка быстро размела дорожку, идущую вдоль изгороди по всему саду, чтобы Бет могла пройти по ней, когда покажется из-за туч солнце и куклам-инвалидам необходимо будет подышать свежим воздухом. Надо сказать, что этот сад отделял дом семейства Марч от дома мистера Лоренса. Оба здания стояли на окраине города, и место это пока еще очень походило на загородное своими рощами и лужайками, большими садами и тихо журчащими ручьями. Невысокая живая изгородь разделяла два владения. По одну сторону изгороди стоял старый, побуревший от времени дом, выглядевший каким-то обнаженным и потрепанным без густолистых стеблей плюща, обвивавших его стены летом, и массы цветов, окружавших его тогда. По другую же сторону изгороди находился величественный особняк, всем своим видом свидетельствовавший о комфортной и даже роскошной жизни, начиная с каретного сарая, содержащегося в полном порядке двора и ухоженного сада до оранжереи и всяких прекрасных вещей, какие мельком можно было увидеть меж незадернутых дорогих занавесей на окнах.
Однако особняк этот казался одиноким, безжизненным, ибо никогда на его лужайке не резвились дети, ни одно материнское лицо не глядело из его окон, и совсем немного людей входило в дом и выходило из него, помимо старого джентльмена и его внука.
Буйная фантазия Джо рисовала ей этот дом как заколдованный дворец, преисполненный великолепия и удовольствий, которыми некому насладиться. Ей давно хотелось взглянуть на спрятанное в таинственном особняке великолепие да поближе познакомиться с «мальчиком из дома Лоренсов», который, казалось, и сам был не прочь завести с сестрами знакомство, если бы только знал, как к этому приступить. После новогоднего вечера Джо захотелось этого еще больше. Она строила множество планов насчет того, как можно было бы с ним подружиться, однако в последнее время его не было видно, и Джо стала уже подумывать, не уехал ли он куда-нибудь, как вдруг однажды разглядела его смуглую физиономию в одном из верхних окон, грустно глядящую в их сад, где Бет и Эми играли в снежки.
«Этот мальчик страдает оттого, что ему недостает общества и развлечений, – сказала себе она. – Его дедушка не понимает, что на самом деле хорошо для внука, а что – плохо, и держит его взаперти, в полном одиночестве. А мальчику просто необходима компания веселых ребят, с которыми можно затеять всякие игры, или просто нужно, чтобы с ним был кто-то молодой и жизнерадостный. Я уже почти твердо решила заявиться к старому джентльмену и все ему выложить».
Эта мысль показалась Джо весьма увлекательной – она любила совершать рискованные действия и вечно шокировала бедняжку Мег своими странными выходками. План «заявиться к старому джентльмену» не был ею забыт. И вот когда наступил этот снежный день, Джо решила посмотреть, что можно будет сделать. Она увидела, как уехал из дома мистер Лоренс, и совершила «боевую вылазку» с целью прокопать себе путь к изгороди, где она, разумеется, остановилась и провела разведывательный обзор. Все спокойно, занавеси на нижних окнах задернуты, слуг нигде не видно, и ничего человекоподобного нет в поле обзора, кроме курчавой темноволосой головы, опирающейся на худую руку близ одного из верхних окон.
«Вон он где, – подумала Джо, – бедный мальчик! Совсем один в такой мрачный день, да к тому же еще и болен. Как ужасно! Брошу в окно снежок – это заставит его выглянуть – и скажу ему парочку добрых слов».
Горсть рыхлого снега взлетела вверх, и голова тотчас повернулась к окну лицом, мигом утратившим свое унылое выражение. Большие глаза загорелись, губы раскрылись в улыбке. Джо кивнула ему, засмеялась и, размахивая в воздухе метлой, крикнула:
– Здравствуйте! Как вы поживаете? Вы заболели?