Маленькие

Некрасова Елена

Ой, она спала одетая, даже постель не разобрала. Хорошо, что заголосил петух, сон уж больно противный. И главное, что про Ивана такая чушь приснилась. Выходит, что где-то в глубине души она ему не доверяет… нет, глупости, просто так много необычного, что мозг не успевает переварить…

Чтобы отвлечься хоть немного, Марья Ивановна решила навести красоту во дворе. Но мысли толпятся, вопросы одолевают еще сильнее вчерашнего — а если это вообще наваждение? Просто длинный-предлинный сон? Даже проверила, не стоит ли в буфете банка с клубничным вареньем, приготовленная в подарок Ивану. Такая рифленая банка из-под импортного джема в доме только одна, и если… но нет, нет ее. Да и курица, с которой она так долго возилась… и судок отсутствует, и сумка, в которой относила гостинцы. А ведь хотела забрать домой эту сумку, с чем теперь ходить в магазин? Олег так злится на нее, так сильно ревнует брата… А как же Гришка? Неужто правда его

вчера оживили? А потом с ним что-то случилось, кажется… Олег так орал, трудно было разобрать слова. Надо сходить к Нюре, вдруг она в курсе… Ну нет, Марья Ивановна не должна лгать самой себе. Все эти вопросы стыдливо пытаются прикрыть один главный — была ли у них вчера близость с Иваном? Как же его зовут по-ихнему… не вспомнить, чудно как-то. Неужели это случилось? Она не уверена… Когда они спели дуэтом, Иван предложил шутя выпить на брудершафт, и они поцеловались, тоже как будто в шутку. И тогда у нее в голове всё помутнело, стены поплыли, а потолок опустился и укрыл чем-то мягким и приятным до одури, она испытала сильнейший оргазм, это точно… но не тот примитивный оргазм, над которым всегда ей приходилось трудиться, сомнительное удовольствие под чужое пыхтение и ненужные слова. О нет, вчера совсем другое… и можно ли сравнивать это с оргазмом? Но тогда с чем же… это было телесное ощущение, очень телесное. Как будто каждый сантиметр ее тела блаженствовал, каждая клеточка, но ничего похожего на секс с партнером — Ивана она не видела, даже не ощущала рядом с собой… а волны наслаждения накатывали и отступали, изредка мелькали странные пейзажи, какие-то вязкие, плывучие, будто природа плавилась от жары… А потом она очнулась в кресле, Иван сидел напротив, как ни в чем не бывало предложил ей рюмочку своей фирменной наливки. Она выпила и засобиралась домой, он не противился, только настоял отвезти на машине… И что всё это значило?

— Маша-а! Ма-аш! Ты чего не отвечаешь, не слышишь, что ль?

И правда, Людка Осипова уже давно покрикивает с огорода, только Марья Ивановна не сфокусировалась, что крики соседки обращены именно к ней.

— А? Извини, задумалась что-то…

— Оно и видно. Бродишь там как вареная уже три часа, не выспалась?

— Просто давление сегодня низкое, голова шумит.

— Ты ж ничего не знаешь, наверное? Гришка Скворцов совсем умом тронулся, с утра у магазина речь проповедовал. Мол, животные тоже люди, а он умеет по-ихнему говорить и мысли их понимает. Представляешь? До белочки допился мужик. Хотя, говорят, он был трезвый и шпарил как по писаному… Главное, лошадь Фомича от него не отходит, Фомич хотел ее увести, так она его лягнула. Гришка теперь на ней как прынц разъезжает.

— А Нюра знает?

— А то! Она ж милицию вызвала. А они поговорили с Гришкой и всё, еще за ложный вызов хотели с нее штраф получить.

— Надо же… а может, это правда?

— Что правда?

— Ну, что он язык зверей понимает…

— Да ладно! Гришка-то? Маш, ты чего? Это ж пьянь беспробудная, каких мало. А! Вот еще новость: какая-то старуха его пожалела и жить позвала — стыдно, мол, святого человека обижать. Ну, так то старуха, из ума выжившая, а ты чего?

— Какая старуха?

— Да мошкинская, говорят.

— Так он в Мошкино будет жить?

— А я почем знаю? Говорят.

После ненавистной Каменки так приятно пройтись по набережной Патайи! Ночной ливень вымыл город, всё блестит и дышит свежестью… Эх, кабы не обжорство… Он терпеть не может острую тайскую кухню, нашел испанский ресторан и заказал огромную порцию парриллады, вот же хватанул! Официант порывался унести остаток, каждые пять минут подходил и спрашивал — можно забирать? Причем как-то утвердительно спрашивал, мол, ясное дело — кишка тонка. А Куи, прихлебывая пиво, отправлял в рот то гребешок, то креветочку… и всё доел, вроде как назло. Но объелся ужасно. Тело хочет упасть и не двигаться, и такое впечатление, что не только живот, но и мозг набит этими морепродуктами…

Скамейки все заняты. Куи присел на деревянный помост… о-о… даже сидеть тяжело… Двое мальчишек придумали игру: взбираются на камень и с визгом прыгают на помост, от чего тот начинает мелко и долго трястись, вот же паразиты… И еще толстая девочка, чинно восседавшая рядом с родителями, вдруг сорвалась с места и грузно полезла на соседнюю глыбу, дурной пример заразителен. Уф!.. Не удержав равновесия, плюхнулась, как мешок. Расшиблась, но вида не кажет, только сопит, толстуха с характером… Хватит. Лучше пройти подальше и сесть на парапет, чтоб не трясло…

Хотел немного поработать в музее, и уже второй день так. То ногу натер, то с горничной перенервничал, то пригрелся и заснул на солнышке, а потом было поздно… теперь вот обожрался и еле дышит. А вчера начались какие-то грандиозные распродажи, на улицах не протолкнуться, народ сходит с ума. Разве выгоднее купить

десяток-другой уцененных вещей вместо нескольких нормальных? Одежду меняют, а мозг совсем испортился. Даже лучшие экземпляры вечно наряжаются, а время у них короткое. Зачем столько магазинов? Ведь они кругом, куда ни плюнь, а там висят эти тряпки, лежат… а они их щупают, поглаживают, перебирают, тащат в примерочные — и всё им мало, всё им что-то не то, не идеально. И постоянно хотят чего-нибудь новенького, необычного, мечутся по улицам, в руках пакеты, лица озабоченные. Снашивают одну одежду в поисках другой, так и стареют в этих магазинах. Некоторые еле ноги волокут, а туда же. Главное, это почище любого наркотика. Куи вчера тоже прошелся по нескольким бутикам, где всё должно быть по высшему разряду. И ни черта не подобрал себе, раньше одежда была гораздо лучше. Или казалось? Ну никаких критериев… То на классическое пальто прилепят дурацкую заплату, то изомнут рукава или штанины — мода у них теперь пошла всё мять. А с брюками что делают?! То они заужены, то расширены, то с пятнами или дырками, классики не сыщешь днем с огнем. А если что приличное попадалось — нет нужного размера…

И вот результат — приплелся в отель измочаленный и заснул, даже не приняв душ. Но шопинг продолжался и во сне — перед глазами проплывали идеальные вещи, одна за другой. Пиджаки правильного покроя и расцветки, мягкие, удобные брюки, туфли именно такие, как он любит… Тьфу ты! Как же эта дрянь вползает в мозг! Даже его накрыло. Главное, приволок с собой чемодан нормальной одежды — и в первый же день полез в магазины!

Понятно, политикам это на руку. Специально шьют плохие вещи, чтобы люди всё время думали — вот тут не хватает, а тут перебор, а там расцветка плохая, надо еще поискать…

Хоми плевать, он шьет одежду на заказ или покупает в детских отделах, а у Куи рост приличный, метр сорок три, и плечи пошире, в обычных магазинах можно найти подходящий размер, подкоротить, и готово… Хотя нет, новое тело Хо на пять сантиметров выше прежнего, значит… почти сто сорок, да и модником он становится не хуже Куи, просил купить ему серую шляпу, надо не забыть…

Фу, как пронзительно пищат попугаи, особенно если проносятся над ухом! Почему нет в жизни счастья? Прибыл в райское место, а вспоминается Лондон, и дался этот Лондон? Беспросветные дожди, царапающие лицо крупинками льда, сырость, пакость… как же он ненавидел Лондон! Но что-то сосет до сих пор, не отпускает… загадка прямо. Ностальгия. Бабушка Дыу жила в Лондоне и была назначена его опекуном К-3, так что полдетства, считай, он провел с видом на Тауэрский мост. И вроде думать забыл, но странное дело — вся эта неинтересная реальность стала вдруг набирать силу и разрастаться внутри. И пыль чердака, и гниловатый запах подвала, где он любил грустить в одиночестве; рельефы старой-старой мебели, а еще сколы на перилах, скрип деревянных ступеней, замусоленный угол стены со следами его ногтя, полусухое дерево на той стороне улицы; Клок обоев в туалете, оборванный в форме сосульки, ну прямо стоит перед глазами, и сами обои в мелкий цветочек… Тревожный сигнал, ностальгии еще не хватало… Хотя, если разобраться, в Лондоне он хорошо себя чувствовал — ну, брюзжал чуть-чуть, но это гены. Зато написал пять отчетов и освоил технику hin. Даже стихотворение чуть не сочинил, две строчки сложились сами собой:

Тумана плотное бельмо в глазах у города, Его лицо искажено гримасой холода…

А дальше не пошло. Но какое было вдохновение! Он заехал в какой-то пригород, сбился с дороги. Серый, озябший городёнко, тихий до одури. А по улицам растекался туман, и Куи блаженствовал и грустил…

Но что за гадость! Пожилой трансвестит схватил его за ногу и предлагает погадать на картах таро. Куда он вообще забрел?! Однако, местечко. Слон с фонариком в заднице громко пукает на радость зевакам, кругом мусор, толстые крысы шныряют под ногами, подошвы липнут к асфальту, фу, скорее отсюда… В отель, отоспаться как следует, и пора на Уокинг-стрит, к малышкам.

Хоми занял наблюдательную позицию у окна, утренняя «медитация» уже вошла в привычку. Площадь пустая, магазин на замке, даже старушки на обочине отсутствуют. Село как вымерло… только соседские куры хлопочут у канавы, неужели трудно починить курятник? На днях одна попала под трактор, другую загрызла кошка, Петровна причитала на всю улицу, а толку…

Григорий К-8, UR-45, YН-0,91 становится местной знаменитостью… тьфу ты, по привычке… У него теперь стопроцентные показатели — жаль, что на интеллект повлиять невозможно. Хм, самая таинственная штуковина этот человеческий интеллект — сколько исследований проводилось, выявлены все его уровни, а повлиять невозможно. Любые параметры поддаются коррекции, и восприимчивость, и Сигнал Жизни можно изменить, вот как с Григорием — был мужик на нуле, а стал стопроцентный живчик…