Маленький Большой человек
Шрифт:
— А что за симпатичный приятель у тебя? Познакомь нас, — обращается дамочка к Биллу, и он, едва узнав мое имя, сообщает его ей.
Тогда Долли хватает меня в охапку и прижимает к себе; я утыкаюсь прямо в ложбинку её груди и утопаю, и задыхаюсь в мягких волнах. Но, чёрт подери, она скользит руками все ниже, хватает меня за ягодицы и давай тереться об меня своими ляжками. Не скажу, чтоб это меня не возбуждало, потому как женщина она была что надо, но что-то в этом и отталкивало, словно это тетя забавляется с тобой, да и ко всему, надо было подумать и о собственном достоинстве, вот я её и оттолкнул.
— У-у-у, — сложила она толстые губы бантиком, — какие мы петушки, ты только посмотри!
Хикок засмеялся:
— Разве не видишь? Человек не в себе. Найди лучше ему хорошую девчонку, пусть успокоит нервы.
Так что она сзывает всех женщин, а они у неё девочки — первый класс, на Западе лучше не найти до самого Сан-Франциско. Одна или две вообще красавицы, а так у всех — нормальные фигуры, и не было ни одной там со старыми шрамами или с большими оспинами. Да, заведение у Долли оказалось первый сорт, надо отдать ей должное.
Я принялся их разглядывать: некоторые делали мне непристойные знаки, другие, наоборот, казались сдержанными и даже неприступными, потому как девочки должны иметься на всякий вкус, но та, которую я выбрал, не была ни развязной, ни равнодушной. На вид как будто грустит и томится; росточка невысокого, фигурка тоненькая, волосики блеклые, рыжевато-каштановые, видать, начали завиваться, но получилось как-то растрепанно, клочками. Под глазами на тонкой коже смутно проступали веснушки. Одета в красное платье, выставлявшее напоказ плечи и коленки, каблуки комнатных туфель стоптаны, из-за чего выглядит малость кривоногой.
Судя по описанию, не сильно такая привлекает, верно? Да она и на самом деле меня не привлекала. Но дело в том, что в тот момент шлюха мне и не была нужна. Ведь идея пойти в бордель принадлежала не мне, а Хикоку; и скажу вам, что когда что-либо предлагает такой парень, как он, вы к такому предложению наверняка отнесетесь со всем вниманием, тем паче, если вдруг стали свидетелями, как он пристрелил человека, особо с ним не церемонясь.
Так вот, стало быть, не испытывая никакого желания, я выбираю эту вот девчонку, как наименее физически желанную, и мы с нею немного потанцевали под дребезжащее пианино, по клавишам которого колотил лысый человечек, которого называли, как и всех ему подобных «маэстро». Танцор я не ахти какой, но в таких местах совсем и не требуется уметь танцевать, тут партнерша прижмется пару раз к вам животом, какую-то минуту потрется им о ваш живот, а потом потащит вас в крошечную комнатушку-спальню, по-английски «криб», откуда и происходит выражение «криб-гёрл», т. е. «подстилка», «проститутка».
Так вот, едва маэстро забарабанил по клавишам, как эта девчушка, вот это самое и давай вытворять, пустилась ввинчиваться своим животом в меня, только вот живота, который можно было бы назвать этим словом, у неё не было, и она как граблями просто цепляла меня своими острыми костями, атак как я и сам кожа да кости, то эти телодвижения способны были вызвать все что угодно, но только не вожделение. Вот я все её от себя и отпихиваю, пытаясь при этом под музыку отплясывать джигу в тяжелых сапогах, потому как маэстро шпарит довольно оживленную мелодию, однако эти мои действия она воспринимает как знак того, что мне не терпится уединиться, и она машинально, с усталым видом, хотя и настойчиво, выдергивает меня из зала.
В каморке её имелась железная койка, да ещё стоял расшатанный стул, который обязательно бы развалился, было бы куда, потому как он едва втискивался между стеной и койкой, ну, а что до длины данного помещения, то о ней красноречиво говорит тот факт, что входная дверь распахивалась только в коридор. Чуть не забыл; ещё на небольшой полке стояла керосиновая лампа. Она зажгла лампу, я же уселся на кровать — больше не было куда. Тут она одним махом сбрасывает с себя платье, вешает его на крючок, и в чем мать родила садится мне на колени.
Ну то, что она весьма юное создание, я знал и раньше, но лишь сейчас понял, до чего юное: маленькие плоские грудки, узкие бедра, острые коленки — она была не просто худенькая, а совсем ребёнок, это меня сперва обмануло её накрашенное личико.
Так что я у неё спрашиваю, а сколько же ей лет.
— Двадцать, — говорит она.
Я откидываюсь назад, чтобы посмотреть ей в глаза.
— Ну-ну, расскажи ещё что-нибудь.
— Тогда восемнадцать, — она наклоняется ко мне и начинает расстегивать мой воротник.
Но я её скидываю с колен и встаю, что вряд ли удалось бы сделать человеку более рослому, ну, а что такой длинный парень, как Хикок, может тут с такими низкими потолками делать, я вообще не представляю, разве что только свернуться в три погибели.
Похоже, она испугалась, что я сейчас уйду, вот в испуге и давай меня уверять, что, дескать, всё она знает и умеет и что нареканий на неё никогда прежде не бывало. На что я ей говорю:
— Все, что мне сейчас надо, так это только, чтоб ты сказала правду, сколько тебе лет. Другого мне от тебя ничего не надо, потому как, кажется, на днях я подхватил гонорею. Но всё равно охотно дам тебе доллар.
— Доллар? — возмущённо вскрикивает она и тут все мои былые представления о ней как в общем-то невинной и несчастной девушке рассеялись. — Ты, дешевка, да здесь только спустить штаны стоит в пять раз дороже!
— Да провалиться мне на этом месте, — говорю я, — но пять долларов я не дал бы даже за то, чтоб забраться на русскую королеву!
Ее возмущение меня забавляло: веснушки у неё загорелись, волосы порыжели. Кого-то мне она напомнила…
— Нет, правда, — продолжаю, — это ж надо, чтобы досталась худющая зеленая соплячка! Тебе, небось, четырнадцати нет?
— Да мне скоро семнадцать, — бросает она гневно. — А ты вали отсюда со своим долларом, иначе позову Гарри — пусть вышвырнет тебя к едрёной фене!
Тут что-то в этой крошке тронуло моё сердце. Нет, это было не плотское желание, потому как для этих целей я завсегда предпочитаю баб, видавших виды. Наверно, мне просто понравился её напор.
Так что я соглашаюсь:
— Ладно, я заплачу. Но слушай, чего мне за это надо. Я хочу просто посидеть здесь достаточно долго, чтобы мой приятель подумал, что я весело провожу время. А ты свои деньги получишь, но ничего тебе за это делать не надо.