Маленькое недоразумение на даче
Шрифт:
«Итак, до чего я здесь докукую? До откровенно постельной лирики? – Ксения мрачно огляделась. Кругом было пусто и тихо, так что они вполне могли этим заняться. Условия для нежного интима вполне подходящие. – Чего им стесняться? В первый раз, что ли? – Ей стало неловко и противно. Она низко опустила голову, стараясь не смотреть в сторону соседней скамейки, и с удивлением заметила, как побелели косточки на судорожно сжатых руках. – Может, мне как-нибудь себя проявить? Покашлять, например? Или изобразить, что я здесь тоже не одна и они мне, то есть нам, мешают?»
Пока Ксения решала,
– Ну, поцелуй же меня! Клянусь, кусаться не буду!
Ксения, невольно повернув голову, наблюдала, как в замедленном кино: вот он кладет на стройную шею спутницы крупную руку с длинными сильными пальцами, наклоняется к ней и накрывает пухлые губы своим ртом.
Ей вдруг стало так холодно, так отчаянно больно, что она зажмурилась и непроизвольно всхлипнула.
Девушка встревоженно оторвалась от мужчины, обернулась на звук и воскликнула:
– Там кто-то есть! За нами подглядывают! Пойдем скорее отсюда!
Вскочила, дернула спутника за руку, он неохотно встал, обнял подругу за плечи, и они зашагали прочь. Отойдя метров на двадцать, Максим внезапно повернулся и внимательно, сведя темные брови в одну сплошную линию, посмотрел назад. Пристальный взгляд, казалось, пронзает кусты насквозь, как рентгеновский луч.
Ксюша испуганно замерла. Только бы он не вздумал проверить, кто здесь! Но задорная спутница решительно взяла его под руку и потащила по аллее, не давая оборачиваться. Через пару минут они скрылись из вида.
– Ура, путь свободен! Я спасена! – Ксения нервозно возликовала и стала осторожно пробираться вслед за ними.
Выйдя на центральную аллею, она огляделась. Высокой фигуры нигде не было видно. Девушка сумрачно прокомментировала:
– Что ж, подыскали более укромное местечко. А может, поехали к Максиму домой, чтобы продолжить начатое…
Она подошла к остановке, села на свободное место в подошедшем автобусе и хмуро уставилась в окно, не замечая мелькавших мимо улиц. Поймав сочувственный взгляд кондукторши, опустила глаза и с удивлением заметила, как по ее белой сумочке, лежащей на коленях, медленно расплывается мокрое пятно.
– Дождь? Откуда в автобусе дождь? – Она недоуменно посмотрела наверх, на крышу автобуса, ничего там не обнаружила и недоверчиво провела тыльной стороной ладони по своей щеке. Не может быть, чтобы это были ее слезы! С чего бы ей плакать? Ничего же не случилось! Но ладонь стала мокрой. Со щеки снова медленно сползла капля и упала в уже приличную лужицу на сумке.
Лихорадочно, отвернувшись к окошку, чтобы не заметили немногочисленные пассажиры, стряхнула с сумочки лужицу, вынула из кармашка носовой платок с зеркальцем и стала старательно вытирать мокрые щеки. Но это не помогло – пока она промокала одну щеку, другая снова становилась мокрой.
Ксения сочувственно посмотрела в зеркало в собственные тоскливые глаза. Из них, как из маленьких грозовых тучек, быстро капали слезы.
– Что ж, дорогая моя, вынуждена вас огорчить, – неслышно, едва шевеля побелевшими губами, прошептала она себе бесконечно сочувствующим тоном, как сердобольный врач
Глава 7
Дом смотрел на хозяев добродушными окошками в легких ситцевых занавесках и тихо радовался. Впервые за последние годы вся семья была в сборе.
Все группировались вокруг летней кухни. Мужчины готовили шашлык из молодой баранины, не допуская к священнодействию женщин. Игорь, в шортах защитного цвета и босиком, раскрасневшись от жара, играя загорелыми мускулами на голой спине, яростно размахивал над мангалом старым журналом, чтобы угли раскалились до ярко-малинового цвета. Отец, тоже в шортах, но серых, и хлопковой зеленоватой безрукавке, исподволь наблюдал за титаническими усилиями зятя и, тихонько усмехаясь, нанизывал маринованное в белом сухом вине нежное баранье мясо на шампуры, перемежая его продолговатыми маленькими помидорками и кольцами репчатого лука.
Мать со старшей дочерью, обе в ярких цветастых купальниках, заканчивали резать салат из привезенных с собой овощей и складывать канапе, одновременно следя за близнецами, старательно сооружавшими песочный замок.
Ксюша, в просторном голубом сарафане и выгоревшей шляпке на голове, ползала по огороду, пропалывая грядки с огурцами. Мать распрямилась и печально посмотрела на тоненькую фигурку младшей дочери. Ее всегда отзывчивая и открытая, смешливая девочка превратилась вдруг в печальную и молчаливую особу. Она подозревала, что Ксюша влюбилась, и несчастливо, но расспрашивать не решилась. Не стоило тревожить не зажившую еще рану.
Внешне в жизни Ксюши все шло гладко: хорошо сданные экзамены, диплом, полученный в лучшем вузе города, хорошая работа, на которую она должна была выйти в сентябре, постоянные звонки от весьма упорного знакомого из Петербурга, но – мать это хорошо ощущала – при всем этом показном благополучии дочь глубоко несчастна.
Почти месяц после сдачи экзаменов и получения диплома она просидела в городе, отказываясь заниматься чем-либо серьезным. Как будто из нее вышли все жизненные силы, как воздух из проткнутого шарика. Целыми днями валялась на диване, читала книжки и слушала музыку. Отец считал, что это дает себя знать стресс после защиты диплома, но мать чувствовала, что все далеко не так просто. Она даже на свою любимую дачу в этом году ехать не хотела. Поехала только после настойчивой просьбы сестры – на этот раз всем вместе отпраздновать день рождения близнецов.
Закончив прополку, Ксения подошла к столу и, отпив глоток колодезной воды из керамического кувшина, с опаской посмотрела в сторону чуть виднеющегося сквозь деревья соседского дома. Она еще при въезде в деревню обратила на него внимание. Он был полностью отремонтирован и даже двор освобожден от зарослей пырея и крапивы. Кто и зачем привел в порядок старый дом? Может быть, это сделал Максим, чтобы приезжать сюда на выходные с той милой и весьма настойчивой особой? Она вспомнила, как он целовал девушку, и на душе вновь поднялась волна неконтролируемой горечи и досады.