Мальтийский крест
Шрифт:
Только незачем. И не в кого.
Людмила скосила на него глаза и снова повернулась к экрану. Там, наверное, было интереснее. Яркие подземные тоннели, жуткие монстры, голые девицы, палящие из бластеров и попадающие под зубья мясорубок. Развлекаловка, одним словом. В натуре вам, барышня, такого мало?
Ляхов испытал очень сложное чувство. С одной стороны, девушка, находясь в абсолютно защищённой квартире, под прикрытием двух старших офицеров, её начальников, на самом деле могла ничего не опасаться. И вести себя так, как ведёт. Вроде ежика, развернувшегося, лёгшего на
А с другой — что же это за телохранительница, бросившая пистолеты и не думающая, что убийцы могут, например, легко нагрянуть через окна третьего этажа. Или, использовав какой-нибудь газ мгновенного действия, пущенный в вентиляцию, нейтрализовать охраняемые объекты, а теперь прийти за ней.
Паранойей попахивает, разумеется, но отчего бы не поучить молодую на наглядных примерах?
Все видели фильм «Место встречи изменить нельзя»? Как там Жеглов слегка поучил молодого Шарапова насчёт правил обращения с секретными документами? Все, кто смотрел, сочувствовали Шарапову. А на самом деле на чьей стороне правда?
Проходя мимо, он мгновенным движением прихватил ременный пояс с двумя кобурами, сунул его под мышку.
Только тут Вяземская дёрнулась. Поздновато.
Вадим прошёл в эркер, где стояло несколько цветков в кадках, положил оружие на широкий подоконник. Внимательно наблюдая за её движениями, достал сигарету из обычной, чуть смятой пачки, закурил.
— Подпоручик! — Он постарался, чтобы его голос хлестнул, как длинная, вибрирующая стальная полоса. Как у капитана Гергарда фон Цвишена из романа «Секретный фарватер». Куда там Секонду с его интеллигентскими замашками! — Где ваше оружие?
На Людмилу жалко было смотреть.
— Это вы меня собрались охранять или как?
— Вадим Петрович, но…
— Какие могут быть «но»?
Ляхов собрался сказать ещё одну очень неприятную для девушки, зато вполне подходящую плохому солдату фразу, но вовремя опомнился. Не садист же он, в конце концов. Ей и так хватит самоуничижительных мыслей на несколько дней. А в таком возрасте подобные неурядицы переживаются очень тяжело. Немедленно нужно отыгрывать назад. Насколько получится.
— Иди сюда, Люда…
Она подошла, понурив голову. Ляхов приобнял её за плечо правой рукой, левой время от времени поднося к губам сигарету.
— Ты меня прости, девочка, — сказал он. — Урок чересчур, наверное, жёсткий. Но запомнишь, да?
Вяземская подняла на него совершенно невероятные, невыносимые цветом и настроением глаза. Вдобавок — набухшие слезами.
— Разок всего прозеваем, — он подчеркнул тоном, что не она только, вообще, — и концы нам. Что в своей квартире, что в африканских джунглях. Всегда нужно начеку быть…
И не удержался, то ли вину (вполне условную) захотел загладить, то ли просто одинокую девушку, третий раз из чужого мира в ещё более чужой перебрасываемую, приласкать, успокоить. Провёл ладонью по щеке. Удивительно нежной.
— Я не говорю, что ты
Людмила кивнула.
Он вдруг вспомнил, зачем пришёл. Не слишком удачная вышла прелюдия. Впрочем, как посмотреть…
Совершенно спокойным, безразличным тоном, скользя глазами по изящной лепнине потолка, спросил:
— Слушай, ты сейчас раздеться можешь?
Она снова посмотрела на него. В другой момент, наверное, спросила бы — как именно, по какому сюжету, но сейчас, ничего не сказав, начала исполнять приказ, замаскированный под вопрос.
Отошла на несколько шагов, к стоявшему рядом с кроватью стулу, повернулась к Ляхову спиной. Неторопливо, с неподвижным лицом стянула тугой свитерок, слегка растрепав причёску, повесила на спинку. Следом за ним юбку. Можно было подумать, что в комнате, кроме неё, никого нет и она просто готовится ко сну, почти автоматически, погружённая при этом в глубокие мысли.
«Да уж, не стриптиз», — подумал Вадим. — Но как раз он-то интересовал Ляхова меньше всего.
На Вяземской остались только форменные трикотажные трусики цвета хаки. Совсем не сексуальная деталь туалета, вполне пригодная для спортивных занятий на свежем воздухе. Скрестив руки на груди, Людмила повернула голову, стряхнув на половину лица густую прядь платиновых волос.
— Достаточно или совсем? — И непонятно, как девушка, раздевающаяся перед мужчиной, она это спрашивает или как солдат — командира.
Как девушка — она чудно была хороша. Фёст видел фильм «Три мушкетёра», шестьдесят, наверное, третьего года выпуска, и запомнил, навсегда влюбившись, в Миледи в исполнении Милен Демонжо. Наверняка Вяземскую под неё зрительно оформляли или, ещё проще — напрямую склонировали.
Тут же, в безвыходном лабиринте зеркальных отражений собственных планов и чужих мыслей возникло простейшее решение.
— Подойди ко мне, — тихо сказал Ляхов.
Положил ладони ей на талию, там, где начинался плавный изгиб бёдер. Тяжело вздохнул, дёрнул уголком рта.
— Приказы выполнять умеешь. Вольно. На сегодня других не будет. Можешь отдыхать…
Пристально посмотрел ей в глаза.
— А если без приказов…
Пальцы на её теле слегка дрогнули, и этого оказалось достаточно. Людмила подалась вперёд, опустила руки, запрокинула лицо. Вадим коснулся губами её приоткрывшихся мягких губ. Совсем легонько, чтобы, в случае чего, это сошло просто за пожелание доброй ночи.
Она тут же ответила, обвила руками его шею, прижалась всем телом.
«Неужели за несколько часов я успел произвести достаточное впечатление? — удивился Фёст, вспоминая, как нужно целоваться с юными девушками, впервые это позволившими. Чтобы и не разочаровать, и не испугать. — У неё здесь никого ещё не было, Секонд в курсе…»