Мальвина на ужин
Шрифт:
— Странные люди всё-таки, я так многого не понимаю, — плюхнулась я рядом с Ярославом на диван.
— Учись, — поцеловал он меня в щёку.
— Почему вы не могли договориться с Бэллой и сделать всё по-людски как-то. Я знаешь, сколько страху натерпелась за эти два дня? А до конца так и не поняла, меня оставят в покое или нет?
— Нет, — сухо ответил он, продолжая смотреть новости.
— Что? Как это?
— Я точно тебя в покое не оставлю, — Ярослав улыбнулся и зарылся мордой в моей груди.
— Подожди, подожди! Что с Бэллой? Она, что, в мгновение ока забудет про все планы, которые громоздила в мой адрес? Трансгуманизму
— Ты нужна мне, я твой трансгуманист.
Он опять стащил с меня шмотки и на полном серьёзе начал всё сначала.
— Мы же гулять хотели, я причёску сделала, — попыталась я зачем-то произносить ничего не значащие слова.
На кухне я заварила крепкого чаю и уставилась в стену, счастливая и спокойная. Ну, что они мне сделают? Заставят меня рожать, что ли постчеловека? Никто меня не заставит, нет такого закона.
Ярослав зашёл с пакетом, который вчера принёс и который так и валялся в прихожей.
— Я тут тебе кое-какие шмотки купил, если тебе, конечно, понравится, размер, вроде, твой. Иди померяй, нас Бэлла ждёт на ужин к семи.
— Мне? Шмотки? На ужин? — от слова «ужин» у меня опять всё внутри перевернулось.
— Я надеюсь, не иммерсивный?
Это было бежевое платьице с коротким рукавом. Я посмотрела на этикетку. Нормально так. Я даже никогда не дотрагивалась до таких брендов, не то, чтобы меряла. Село всё, как надо.
Получалось, он заехал в бутик, выбрал платье, зная всё наперёд? То есть уже переговорив с Бэллой, что я останусь с ним?
— С бутсами самое оно, — сказала я, выйдя на показ. Другой обуви у меня не было, да у меня и дома ничего подходящего для такого платья бы не нашлось.
— Заедем по дороге в обувной, хотя и так красиво, мне нравится.
— Я никуда не поеду. Я не Мальвина, а ты не Карабас. Ты меня спросил, хочу ли я ехать к Бэлле? — мне казалось, что после всей этой фантасмагории я так и осталась безмолвной и безмозглой куклой, у которой нет своего мнения, или им можно элементарно пренебречь. Я расстегнула молнию и стянула с себя этот портняжный шедевр французского производства. От обиды глаза наполнились слезами.
Ярослав сидел поражённый. Ждал, что дальше, наверное. Я быстро натянула шорты и майку, в которых приехала от Бэллы, и крикнула ему из прихожей:
— И не догоняй меня! Хватит уже затворничества и твоих приказов. И передай своей мамочке, что я знаю, как зовут на самом деле того самого Валентина Петровича. Она знает, о ком я.
— Вероника! — Ярослав наконец вскочил и прыгнул ко мне.
— Не догоняй меня! Я хочу домой! Я хочу побыть сама с собой в своей квартире! Я устала!
Я бежала всю дорогу, как будто за мной кто-то гнался, даже когда вышла из метро. Как же я соскучилась по своей маленькой каморке! Может, я и правда, дура, но я очень люблю спокойствие и самой себе принадлежать. Мне очень трудно переносить, когда ломают мою волю и не считаются с моим мнением. И исключений я не могла сделать даже для Ярослава. Да и к Бэлле мне ехать совсем не хотелось. Смотреть на неё, как кто? Подружка её сына, с которой он знаком несколько дней? Продавщица из ювелирного магазина, приехавшая неизвестно откуда. И уж точно не хотелось отвечать на её вопросы, любые. Она могла меня перехитрить и выставить тем, кем захочет, а мне нечем будет крыть. Зачем только я не сдержалась и сказала Ярославу про этого Валентина Петровича, выбросила в помойку свой единственный козырь.
На работу завтра можно было не ходить. А денег совсем не осталось. Эта проблема всегда меня бесила, она сковывала меня по рукам и ногам, но я боролась, как могла, и была уверена, что выберусь и в этот раз, то есть дотяну до зарплаты. Хорошо, что хватило ума забрать свой телефон у Ярослава. Больше я такого не допущу.
22.
С раннего утра я отправилась гулять по городу, где время от времени садилась в парке на скамейку и слушала по телефону лекции из института. Сессия закончилась, но всегда оставалось что-то недослушанным и недоученным. А лекции меня отвлекали от дум, да ещё и пользу приносили. Набрела на какое-то новое кафе, где давали ланч первым пятнадцати клиентам за сто рублей в честь открытия, поела, и пошла по набережной домой. Ярослав не звонил, и я тоже. Мне ещё было хорошо самой с собой, я ещё не насытилась одиночеством. Позвонила маме. Витька гонял на велике и просил мне передать, что отработает и вернёт деньги, потому что знает, что мне не очень просто. Витька потихонечку взрослел и начинал уже чувствовать себя ответственным мужчиной. Но учился средне, без особого усердия. Не то, что я, генетический феномен. Да уж.
Села на лавочку, ту самую, где меня разбудил мент и показал фотографию Филиппа-Артемона. Хорошо, что это теперь меня не касалось. Все они что-то знали, наверное, судя по разговорам с Ксенией, и меня обманывали. А здорово я всё-таки убежала тогда к Ярославу! Облизнулись только.
Вечером я смотрела телек и заснула около одиннадцати, а утром отправилась в «Букет». Шла и думала, как встречу сейчас Светку, и как она начнёт меня расспрашивать про то, как это всё случилось, куда мы ходили, и что мы делали.
Не дойдя до метро, я услышала звонок мобильного.
— Вероничка, ты как?
— Нормально, — сказав это, я даже немного скривила губы, мне показалось, что Ярослав слишком рано позвонил, я ждала этот звонок, по крайней мере, к вечеру, потому что ещё немного злилась.
— Я в аэропорту, мне надо срочно улететь на две недели за границу по делам. Не сердись. Как только вернусь, сразу поеду к тебе, если ты примешь, конечно.
Я до конца не поняла, что происходило. Защемило под ложечкой, и весь гонор сдуло одним дуновением.
— Улетаешь? Куда?
— В Китай. Надо самому ехать, иначе никак. Дай мне номер карточки, я просто не успел ещё.
— Зачем?
— Ну, я сорвал же тебе работу у Бэллы. Это не так важно всё, просто пришли фотку на телефон. Платьице тебе занесут на работу сегодня, купи к нему туфли к моему приезду.
— Да, куплю. Мне… там брошку нарисовали для Бэллы… так что я с ней буду общаться, делать нечего.
— Она будет делать вид, что ничего не знает про нас, если вообще придёт, в чём я сомневаюсь.
— Я уже на тебя не обижаюсь, — мне так не хотелось, чтобы он уезжал. Я даже не поцеловала его на дорожку, — может…
— Что?
— Короче, я буду скучать. Мне точно будет не хватать адреналина.
— Две недели — ерунда. Давай, целую. Позвоню оттуда.
Мне стало так тоскливо, что опять слёзы навернулись. Вот, кажется, что тут такого, сама же на него дулась, называла не очень лестными словами, а сейчас стало грустно, и я даже тревогу почувствовала какую-то. Хоть бы к него там в Китае всё нормально прошло. Заметила, что стала переживать за Ярослава. Ну, а как? Нырнула в метро и всю дорогу простояла у поручня вагона, не шелохнувшись.