Малые произведения

Тацит Публий Корнелий

39. "То, о чем я собираюсь сказать, может быть, покажется несущественным и смешным, но я все-таки выскажу свою мысль, хотя бы для того, чтобы вы посмеялись. Сознаем ли мы, сколько унижения доставили красноречию эти обязательные для нас плащи82, стиснутые и как бы скованные которыми мы обращаемся к судьям? Отдаем ли мы себе отчет в том, сколько силы отняли у ораторской речи эти судебные помещения и архивы83, в которых теперь рассматривается чуть ли не большинство дел? Благородным коням, чтобы выказать резвость, требуется необходимое для разбега пространство; так и ораторам нужен известный простор, и если они не могут свободно и беспрепятственно отдаться своему порыву, их красноречие слабеет и истощается. Все мы испытываем озабоченность и мешающую нам робость в выборе выражений, потому что нас часто прерывает судья, спрашивая, когда же мы, наконец, приступим к существу дела, после чего в ответ на этот

вопрос нам приходится приступать к его изложению; нередко принуждает он нас к молчанию и тогда, когда нами приводятся доказательства и когда опрашиваются свидетели. При этом присутствуют и слушают выступающего один-два человека, и судебное разбирательство происходит как бы в пустыне. А между тем оратору необходимы возгласы одобрения и рукоплескания и, я бы сказал, своего рода театр; все это ежедневно выпадало на долю ораторов древности, когда одновременно столько и притом столь знатных мужей теснилось на форуме, когда клиенты, и трибы, и даже представители муниципиев, и, можно сказать, половина Италии оказывали поддержку представшим пред судьями, когда при разбирательстве многих дел римский народ считал для себя исключительно важным, какой именно приговор будет вынесен судьями. Хорошо известно, что Гай Корнелий, и Марк Скавр, и Тит Милон, и Луций Бестия, и Публий Ватиний были осуждены или оправданы при стечении всего Рима, так что даже самых бесстрастных ораторов смогли расшевелить и разжечь не затухавшие в народе жаркие споры. И, право же, до нас дошли произведения этого рода, и по ним можно полнее и правильнее судить о тех, кто выступил с ними, чем по всем остальным их речам.

40. "А постоянные народные собрания и возможность беспрепятственно задевать всякого, сколь бы могущественным он ни был, и громкая известность, приобретаемая этими проявлениями враждебности (ведь большинство умевших хорошо говорить не воздерживались от поношений даже Публия Сципиона, или Суллы, или Гнея Помпея и, нападая на первейших мужей государства, как это свойственно зависти, старались, словно лицедеи, увлечь своими выступлениями народ), каким горением наделяли умы, какой пламенностью ораторов!84

"Мы беседуем не о чем-то спокойном и мирном, чему по душе честность и скромность; великое и яркое красноречие - дитя своеволия, которое неразумные называют свободой; оно неизменно сопутствует мятежам, подстрекает предающийся буйству народ, вольнолюбиво, лишено твердых устоев, необузданно, безрассудно, самоуверенно; в благоустроенных государствах оно вообще не рождается. Слышали ли мы хоть об одном ораторе у лакедемонян, хоть об одном у критян?85А об отличавших эти государства строжайшем порядке и строжайших законах толкуют и посейчас86. Не знаем мы и красноречия македонян и персов и любого другого народа, который удерживался в повиновении твердой рукою. Было несколько ораторов у родоссцев и великое множество - у афинян, у которых народ был всевластен, всевластны невежественные, всевластны, я бы сказал, решительно все. Да и в нашем государстве, пока оно металось из стороны в сторону, пока не покончило со всевозможными кликами и раздорами и междоусобицами, пока на форуме не было мира, в сенате - согласия, в судьях умеренности, пока не было почтительности к вышестоящим, чувства меры у магистратов, расцвело могучее красноречие, несомненно превосходившее современное, подобно тому как на невозделанном поле некоторые травы разрастаются более пышно, чем на возделанном. Но красноречие Гракхов не дало нашему государству столь многого, чтобы оно стерпело и их законы, да и Цицерон, хотя его и постиг столь прискорбный конец, едва ли сполна оплатил славу своего красноречия87.

41. "Форума древних ораторов больше не существует; наше поприще несравненно уже, но и то, с чем нам приходится сталкиваться, наглядно показывает, что Римское государство не свободно от недостатков и что еще многое нужно в нем упорядочить. Кто приглашает нас для ведения судебного дела, кроме тех, на ком тяготеет вина или кого постигло несчастье? Какой муниципий обращается к нам за помощью, кроме ввергнутых в распри с соседями или во внутренние раздоры? Какую провинцию мы берем под защиту, кроме обираемых и утесняемых? Но было бы лучше не иметь оснований жаловаться, чем взывать к правосудию. И если бы нашлось какое-нибудь государство, в котором никто не преступает дозволенного законами, то среди беспорочных людей судебный оратор был бы так же не нужен, как врач среди тех, кто никогда не болеет. И подобно тому как искусство врачевания менее всего применяется и менее всего совершенствуется у народов, наделенных отменным здоровьем и телесною крепостью, так и оратор пользуется наименьшим почетом и наименьшею славой там, где царят добрые нравы и где все беспрекословно повинуются воле правителя. Нужно ли, чтобы каждый сенатор пространно

излагал свое мнение по тому или иному вопросу, если благонамеренные сразу же приходят к согласию? К чему многочисленные народные собрания, когда общественные дела решаются не невеждами и толпою, а мудрейшим и одним? К чему по собственному почину выступать с обвинениями, если преступления так редки и их так немного? К чему эти нудные и превышающие всякую допустимую меру речи защитников, если милосердие вершащего суд торопится вызволить подсудимого? Поверьте, превосходнейшие и, в какой степени это необходимо, красноречивейшие мужи, что если бы вы родились в более раннюю пору, а те, кем мы восхищаемся, - в нашу или какой-нибудь бог внезапно поменял бы вас с ними местами, так чтобы вы жили в их дни, а они - в ваши, то и вы снискали бы за свое красноречие величайшие похвалы и славу, и они были бы проникнуты чувством меры и осмотрительностью; а теперь, поскольку никому не дано домогаться славы и одновременно соблюдать должную сдержанность, пусть каждый пользуется благами своего века, не порицая чужого".

42. Матерн умолк. Тогда Мессала сказал: "Было у тебя и такое, на что я мог бы тебе возразить, и такое, о чем следовало сказать подробнее, но день уже на исходе". "В следующий раз, - ответил на это Матерн, - я исполню твое пожелание и, если в моей речи что-нибудь показалось тебе неясным, мы еще потолкуем об этом". С этими словами он поднялся со своего места и, обняв Апра, сказал: "Погоди, мы предъявим тебе обвинение, я - от лица поэтов, Мессала - от лица поклонников старины". "А я, - проговорил Апр, - обвиню вас от лица риторов и учителей декламации".

Все рассмеялись, и мы разошлись.

Notes

1Автобиографии Рутилия и Скавра не сохранились.

2В официальных протоколах, сената (acta senatus).

3Речь идет о triumviri capitals, на которых был возложен надзор над тюрьмами и за исполнением казней. Сожжением книг обычно ведали эдилы; передача на этот раз их функций триумвирам свидетельствует о стремлении Домициана придать этому акту особую торжественность.

4При Домициане философы дважды изгонялись сенатскими указами из Италии (в 88/89 г. и в 95 г. н.э.).

5О счастье нашего времени и об общественном правопорядке говорится в одном из указов императора Нервы (Плиний Младший. Письма, X, 58, 7).

6Домициан правил 15 лет (81-96 г. н.э.).

7Этот замысел был осуществлен Тацитом позже, в его крупных исторических сочинениях.

8Прокураторами императорских провинций чаще всего назначались лица, принадлежавшие к всадническому сословию, хотя среди них было и немало вольноотпущенников.

9Т.е. императора Калигулы.

10По указу Августа, считавшего военную службу подготовительной школой к политической деятельности, сыновья сенаторов направлялись в войска в звании военных трибунов.

11Речь идет о восстании в 61 г. н.э. (см.: Тацит. Анналы, XIV, 29-39). Восставшими были сожжены Камулодун, Лондиний и Веруламий, - из них только Камулодун пользовался правами колонии; несколько преувеличены в изображении Тацита и размеры поражения римлян - был разгромлен только IX легион под командованием Петилия Цериала, направлявшийся на выручку осажденному Камулодуну.

12Возможно, что в этих словах заключен намек на судьбу знаменитого полководца Гнея Домиция Корбулона, который, завершив победоносный поход против парфян, навлек на себя подозрения Нерона и вынужден был покончить самоубийством.

13Речь идет о будущей жене Тацита.

14Значительное увеличение числа преторов при Юлии Цезаре и первых принцепсах повело к тому, что некоторые избранные на эту должность освобождались от своих прямых обязанностей в суде; устройство общественных игр первоначально возлагалось на эдилов; Август поручил их проведение преторам.

15После пожара Рима в 64 г. н.э. Нерон изъял храмовые сокровища, чтобы отстроить Рим и свои дворцы (Тацит. Анналы, XV, 45).

16Сейчас же после убийства императора Гальбы преторианцы провозгласили принцепсом Отона (15 I 69 г. н.э.), который, потерпев поражение в битве с войском Вителлия, также провозглашенного принцепсом нижнегерманскими легионами, покончил самоубийством (16 IV 69). Подробнее о бесчинствах моряков Отона см.: Тацит. История, II, 12-15.

17Домициан родился в 51 г. н.э.

18Речь идет о легионе, носившем название "Валериев Победоносный" (Valeria victrix) и со времен Клавдия размещенном в Британии. В гражданской войне 69 г. н.э. британские легионы поддержали Вителлия и после провозглашения Веспасиана императором заняли выжидательную позицию. Предшественник Агриколы по командованию XX легионом - Марк Росций Целий (Тацит. История, I, 60); упоминаемые Тацитом легаты в консульском ранге наместник Британии Требеллий Максим (см.: Агрикола, 16) и Веттий Болан (см.: Агрикола, 8).