Мама на фоне измены
Шрифт:
— Убедилась?
— Почти, — говорю я, позволив обнять себя. — Проводишь меня до дому?
Буров смотрит на меня, прижимая к себе, словно я могу вырваться и убежать. Из его то ручищ!
— Почему почти?
Я дёргаю плечом.
— Ну же, Ветрова, верни мне веру в твои силы.
Качаю головой. Не хочу. Будет выглядеть, что я ревную. На самом деле это не так.
— Проводи меня домой, — прошу я, спохватившись. — Пожалуйста.
— Может я уговорю тебя остаться у меня? Места у меня больше. Есть бассейн. Гамак с видом
Последний аргумент заставляет меня хмыкнуть. Это для него он имеет силу, а не для меня.
— Нет.
— Тогда может возьмём с собой пару сандвичей, а потом вернёмся к тебе?
Я сдерживаю улыбку.
Ну вот кто сказал ему, что он останется у меня, а?
В прежние времена мне не надо было говорить каких-то слов, чтобы Пашка понял меня в моем молчании. Ничего не изменилось с тех пор.
— Понятно, Ветрова, — бросает Буров, выпуская меня из рук. — Не получилось тогда, думаешь получится сейчас?
— Ты о чём?..
Он вновь хватает мои пальцы, тянет за собой и отпускает, втолкнув меня в кухню.
— Ты прекрасно знаешь о чем я!
— Неа!
Я оглядываюсь по сторонам, определяя, где второй выход из этого помещения.
— Черта с два ты от меня отвяжешься сегодня! — бросает он, перегородив собой выход. — Думаешь поматросить меня и бросить!
Мне смешно выслушивать эти стародавние обвинения. Три года тому назад я просто хотела сбежать, чтобы не испытывать неловкости по утру. А сейчас мне неудобно из-за тетки неподалеку и самое главное, я не хочу разбудить девочку. Буду чувствовать
— Паш, ты ведь подтвердил, что это всего лишь секс-кекс...
— Шмекс, — заканчивает он за меня. — Это был он, но не списывай меня со счетов так рано.
Честно? Не хочу ни уходить, ни оставлять его, но... Где мое чувство гордости?
*Обижусь на кондуктора и пойду пешком т.е сделаю назло, но мучиться буду сам.
Глава 13
Глава 13
Где? Где?
Она на месте. Просто она немножко разомлела благодаря двум факторам. Нет. Даже трём. Первый, я стала иначе смотреть на мир, приняв на грудь пару бокалов выдержанного напитка на основе забродивших ягод и фруктов. Второе, мои гормоны и нервные клетки угомонились, получив эндорфины и копию их самих, но в мужском обличии. Третье, я все это время вспоминала лишь хорошее, получала большей частью позитивные новости и думала о существе, которое вообще ни в чем не виновато.
Но гордость напомнила о себе, попросив уйти ни в коем случае не считаясь с Пашей. Мало ли что он там хочет?! Надо уйти и срочно. А почему? Я не могу объяснить себе это.
— Ладно. Найду дорогу самостоятельно.
Я говорю это, но высвободиться не пытаюсь. Бесполезно. Это смешно и не смешно одновременно его желание не отпускать и не давать мне проходу.
— Время на то, чтобы я сделал бутеры ты мне тоже не дашь?
Я мотаю головой из стороны в сторону.
— Знаю, я твои бутеры, — отвечаю я, вспоминая его произведения кулинарного искусства. — Паш, правда, время позднее.
Не хватало только разбудить ребенка, чтобы почувствовать себя в конец распутной.
Не могу ничего с собой поделать, когда рядом дети — готова потворствовать им во всем, а уж тем более таким крохотным.
— Паааш?
Мы оба вздрагиваем, услышав где-то наверху знакомый, капризный и тянущий его имя голос.
За секунду до того, как к нам спустилась бывшая Бурова, он переменился и в лице, и во взгляде. Он стал и растерянным, и несчастным, и злым.
— Кать, я понятия не имею, как она оказалась здесь. Поверь мне!
Сейчас я верю ему, потому что Смородина просчиталась, а если по-честному, то набралась. Как можно было забыть о том, что она подходила ко мне сегодня? Или она рассчитывала, что я не вспомню ничего?
— Катя? Паш, мы же договаривались!
Смородина очень плохо изображает удивление. Так же как очень плохо одета для дома, который она представляет своим. Ну кто спит в чулках, поясе и кружевном белье?
— Кать, смотри на меня! Не на нее! Ее не должно быть здесь! Я не знаю!..
— Я тебе верю, Паш, — говорю я, перебивая его. — Правда верю.
— Правда?
Ещё никогда не видела его таким уязвимым, а ещё уставшим и слабым, хотя, насчёт последнего... Это не точно.
— Да. Она уже подходила ко мне сегодня и интересовалась, а счастливы ли мы втроём?
Вижу, как его отпускает немного.
— А ты повелась! Как дура!
Смородину не заткнуть. Она продолжает вещать с лестницы. Вернее, играть в спектакле…
— Господи, видела бы ты свое лицо! — продолжает орать Смородина, но приблизиться не спешит. — Паш, мы ведь договаривались с тобой!
Буров вновь превращается в тучу. Его светлые глаза мечут молнии, лицо темнеет, а мышцы напрягаются так, что кажется, он становится больше, как минимум вдвое
— Никаких мужиков и баб в доме! Выстави ее за дверь!
— Разберись со своими женщинами, — говорю я, стараясь игнорировать присутствие Смородиной, ее слова и свои собственные мысли.
Мне стоит думать о том, как Яна нашла меня, а не о том, как одновременно эти двое появились на острове и уж тем более не о том, что она говорит.
— Не слушай ее, пожалуйста, — просит Пашка, дотрагиваясь до моих плеч. — Между нами нет ничего.
— Ничего кроме ребенка!
Если она врёт, то зачем делает это? Только из-за характера? Только из-за желания поквитаться за то, что забрали ее? За то, что ей предпочли другого?
— Она хочет поссорить нас, — говорит Пашка, а сам скрипит зубами.
Я знаю какой он в ярости и очень-очень и очень не завидую Яне.
— Тогда мне надо уйти отсюда, — говорю я, смахивая вдруг набежавшие слезы. — Не вздумай провожать меня.