Мама, я Великан

Сергиенко Евгения Павловна

Девчонка Ия отходит в сторону, а Великан не торопясь покидает кабинет и усаживается на её место.

Надо же помочь подрастающему поколению.

И он поможет, так и быть.

Великан – мужчина в годах. Даже не то чтобы в годах – Великан почти старик. Я не знаю, как его зовут на самом деле, ведь он никогда не представлялся, просто пришёл однажды в мою голову, выбрал себе комнату и сделал кабинет.

Великан высокий и крепкий, насколько может быть крепким мужчина, чей расцвет сил завершился

лет тридцать назад. Он опытный и бесстрастный, всегда немного уставший, скептически настроенный и суровый. Он знает, о чём говорит. Он не сомневается и не боится. И даже сейчас, когда его попросили закрыть рот, он лишь снисходительно улыбается, делая скидку на слабость других людей. Великан знает ответ на вопросы, до которых я ещё не доросла. Он может обосновать свою точку зрения так, как способен только мужчина, и брызгает ядом на глупых неугодных так, как умеет только брюзжащий дед. Он бывает язвительным, противным и наглым, но главное, что он – явление безошибочного анализа. Собирая в одну цепочку все предпосылки и следствия, Великан часто знает о событиях наперёд. Так и сейчас, дописывая первую за свою жизнь безобидную статью в преддверии губернаторского назначения, Великан знает, что исход выборов будет неожиданным.

– Василий Палыч сказал, что всё уже решено. С чего вдруг ему ошибаться? Он осведомлен о политических течениях.

– Твой Василий Палыч – сопля зелёная. Думает, что знает всё обо всём. – Великан поднимает указательный палец вверх и поправляет планшет на коленях. Ему не нравится сидеть под деревом. У него больная спина.

– Неудобно? Можем пересесть, – говорю с заботой.

– Нормально, – кряхтит Великан, окончательно усевшись.

– А что может повлиять на ход выборов? – спрашиваю я.

– Думаю, что справедливость.

– А она есть?

– Мозгами-то своими птичьими пораскинь, – пыхтит он. – Бестолковые кобели, которые даже любовницу не могут от жены спрятать, высокие посты не занимают.

– Так это что, жена под него копает? Ей же невыгодно?

– Ты разглагольствовать сюда пришла или статью переписывать? – перебивает меня Великан и хмурит седые брови. – Я вообще-то ненадолго к тебе вышел.

– Статью… – вздыхаю я.

– Значит, закрой рот и смотри, как грамотные люди работают.

Глядя на Великана, я думаю, можно ли назвать его присутствие моим сумасшествием, а если и можно, то в какой степени это сумасшествие измерить. По десятибалльной шкале это двоечка, типа галлюцинаций, или десятка и больше похоже на шизофрению?

Но мне нравится думать о Великане не как о безумстве, скорее, он являет собой волшебство, которое приходит на помощь в нужные моменты жизни.

Ведь так бывает? Или нет?

Удивительно, но получается легко, читаемо и даже интересно. Постепенно я вылавливаю из текста все факты, оставляю интригу и заставляю читателя гадать над поставленными вопросами. Великан никогда прежде не писал такого, и несколько раз я даже думаю о том, чтобы оставить «крючки», по которым умный человек всё же догадается, о каком политике идёт речь, а главред, возможно, пробежавшись взглядом, оставит мои подсказки без внимания.

Хотя… нет, не оставит. В этот раз он прочтёт каждое предложение особенно внимательно.

Да и кого я обманываю. Я никогда не подставлю Василий Палыча, и если сейчас ему не нужна правда, мы прибережем ее до следующего раза.

Занимаясь статьёй, я перестаю замечать, как течет время. Телефон стоит на беззвучном режиме, лес шумит за моей спиной. Накатившиеся на небо тучи не торопятся прорываться дождём, и всё вокруг располагает к тому, чтобы я выдала достойный материал и счастливая отправилась домой.

Конечно, в офисе тоже нормально работается. Но сегодня Василий Палыч уехал на встречу, и ребята как с цепи сорвались – галдели, пытались втянуть меня в каждую беседу, без конца интересовались друг у друга мнением и заставили мою голову закипеть от шума. Если бы главред слышал этот балаган, он сказал бы что-то вроде: «Вам что, охломоны, надоело писать для глянца, хотите объявления расклеивать?» Или рявкнул бы: «Следующему, кто нальёт себе кофе, я сахар прямо в рот насыплю, залью кипятком и размешаю!»

Но я – не Василий Палыч. Не вступая в дискуссии, я просто придумала себе дела и уехала из офиса, оставив ребят на волне приподнятого настроения.

Офис офисом, но природа – лучший источник вдохновения.

Слова быстро рождаются в моём уме, выпрыгивают из-под пальцев на белые листы документа и складываются в наполненные смыслом предложения. Я прописываю абзац за абзацем, лишь изредка поглядывая на количество знаков. Место на первой полосе строго ограничено – превышать нельзя, сдать меньше положенного – тем более. Закончив статью, ещё около часа подгоняю её под заявленный размер, затем проверяю орфографию, перечитываю несколько раз и, убедившись наконец, что работа сделана хорошо, – отправляю на мейл Василий Палыча с пометкой «стыд, позор, халтура».

Ответ приходит молниеносно: «Ты и халтура – понятия несовместимые. Спасибо, что переписала». Вздохнув, сворачиваю окна и перевожу планшет в спящий режим – ответил так, как будто у меня были варианты.

Как только экран чернеет, прямо на него с неба падает большая холодная капля. Я бережно стираю воду ладонью и прячу планшет в чехол. Летний дождь, как всегда, начинается стремительно; быстро засунув вещи в сумку, я бегу в сторону проходной, втягивая голову в плечи.

Конец ознакомительного фрагмента.