Манчестерская тусовка
Шрифт:
— Все. Те, которые заказали Фил и Дэвид, и еще хренову кучу их гостям. Наверное, будут дарить друзьям на Рождество. Беспроигрышная затея. Такое ведь больше нигде не достанешь. — Джонни сунул пустую сумку под мышку и начал строить планы на будущее. — В следующий раз надо взять побольше американских. В немецких у всех такой вид, как будто они все делают по плану. У янки получается куда веселее.
Хорошее жесткое веселье. Такое, для которого еще нужно набраться храбрости — иначе не пропрет. Веселье без какой-либо трансцендентальной цели и без конца. То самое веселье, о котором поет Игги Поп в своем «Funhouse», в «Funtime» и даже в «No Fun». [60] Если бы потребовалось назвать основное занятие Игги, то вот ответ: жесткие поиски жесткого веселья — такого, о котором всегда поется безнадежно-тяжелыми прописными: «ВЕСЕЛЬЕ». В мире, которому нет конца, аминь.
60
«Дом веселья», «Время веселья» и «Ничего веселого» (англ.).
— Можем валить? — спросил Джейк.
Джонни кивнул — пожалуй, да.
— А Шон и Фея?
— Они на заднем дворе, — ответил Джейк. — Вызывать такси?
Джейк вешал трубку, когда Джонни вернулся со стороны кухни.
— Машина будет через две минуты. Они готовы?
Джонни помотал головой.
— Фея остается. Поедем только мы с тобой.
— А что же Шон?
— Он был в саду. Фея сказал, они потом возьмут тачку на двоих.
Джейк забеспокоился.
— Ты разговаривал с Шоном?
— Нет, но Фея говорит, что доставит его до дома невредимым.
Джейк посмотрел в сторону кухни, Фея стоял в конце коридора и махал им рукой. На лице его пока сияла улыбка, но вот как оно будет, когда Шон обнаружит, что его бросили…
— Подождем на улице? — спросил Джейк.
По дороге обратно в Манчестер Джейк уже не мог думать ни о чем другом, кроме как о «спиде», который собирался купить, как только они снова окажутся в Деревне. Джонни сидел рядом и говорил о придурках, с которыми ему пришлось иметь дело днем.
Он тряхнул головой.
— От одного воняло тухлой рыбой. Я спросил у него, почему, а он сказал, что каждую субботу заготавливает себе недельный запас сэндвичей с рыбным паштетом. Заготовит — и потом всю неделю не парится по поводу того, чем пообедать.
Джейк слушал достаточно внимательно, чтобы в нужный момент сказать:
— Во дает…
— Ну! — ответил Джонни. — К счастью, его голова находилась в таком месте, что мне можно было не беспокоиться о том, как он воняет.
— Ты хоть помыться потом не забыл?
— Спрашиваешь! Слушай, а у этих парней туалет-то! — Джонни махнул головой в сторону заднего стекла — туда, где вот-вот должен был скрыться из виду Олдэм. — Джунгли на хрен какие-то!
Такси завернуло за здание «Дейли экспресс», и Джонни поинтересовался, что Джейк думает о Кевине Доннелли. Когда Джонни уходил со станции, заработав достаточно, чтобы оплатить услуги видеозаписи, парень все еще работал.
Джейк пожал плечами. Просто несчастный мальчик.
— А чего он с нами сегодня не поехал? — спросил он. Настала очередь Джонни пожать плечами.
— Привык жить только так и не представляет, что бывает что-то другое. Не знаю… Может, когда я его позвал, он не поверил, что я всерьез. А может, ему просто нравится зарабатывать деньги.
— Может быть, — кивнул Джейк. Интересно, сколько заработал Джонни на этом дельце с кассетами? У него-то самого была одна десятка с мелочью — не хотелось бы, чтобы это стало помехой его веселью. — Он, кстати, говорил, что встретил какого-то знакомого, которому тоже нужно кое-что переписать.
— Какого еще знакомого?
— Не знаю… Друга или постоянного клиента — что-то вроде того. Я сказал ему, что мог бы это устроить — за определенную плату.
— Ты уверен, что там не будет ничего незаконного?
— Ну, вряд ли он решил переписать фильм «Бэмби», правда?
— «Белоснежка и семь сексуальных гномиков».
— «Тысяча и одно феллацио».
Машина скользила вдоль южной стороны Пикадилли-Гарденз — там, где заканчивают свое путешествие все ночные автобусы Манчестера. Было уже почти двенадцать, но автобусы отходили от станции полупустыми. Уезжать домой только потому, что закрываются пабы, — непростительная глупость. Ночь с пятницы на субботу — время сборов: люди собираются в кучи, не забыв перед этим собрать рюкзак с зубной щеткой. Толпы гетеросексуалов бодро шагали по унылому саду, [61] все в одном и том же направлении — в сторону дискотеки «Роттерс» на Оксфорд-роуд. Они называли поклонников «Роттерс» ротти-ротвейлерами за то, что те наперекор зиме шли на дискотеку в майках без рукавов и с голыми ногами. От обморожения их спасало лишь выпитое спиртное. Хорошо, конечно, что они так полны страсти, но только изливают ее куда-то не туда. Пока такси дожидалось возможности свернуть налево, Джейк рассмотрел цвет ног девушек-ротти: ноги были красные, белые и голубые под глазурью фальшивого загара. Ротти было так много, что водителю пришлось пробираться сквозь них как через отару овец, не снимая руки с клаксона. Впереди уже возвышалось здание автобусной станции «Чорлтон-стрит». Еще секунда — и вот они снова в Деревне, у входа в «Добрый день».
61
В 80-е годы Пикадилли-Гарденз уже нельзя было назвать садом («Гарденз» — сады (англ.)). Если прежде (годов до 60-х) это был красивый, ухоженный парк с клумбами и скамейками, то теперь от него осталась только так называемая «пешеходная зона»: просто небольшой невеселый островок скошенной травы.
Джонни сразу занял место у стойки, а Джейк потащился в глубь зала, спрашивая всех, не видел ли кто дилера. Знакомый мальчик отправил его на улицу: он видел, как Пауло разговаривал с кем-то у входа в рыбную забегаловку. Джейк помахал Джонни, произнес одними губами: «Я на минутку!» — и вышел из паба.
В забегаловке у входа на автовокзал была целая толпа: очередь тянулась вдоль всего прилавка и еще столько же от конца прилавка до двери. На выступе под витриной рядком сидели мальчики-проститутки и о чем-то болтали над промасленными бумажными пакетами с рыбой и жареной картошкой. Ближе к концу витрины пристроился Кевин Доннелли, его рука двигалась от пакета ко рту и обратно так, словно это был железный кран-хваталка в игровом автомате. Услышав, как Джейк спрашивает у мальчиков, не видел ли кто Пауло, Кевин поднял голову. Джейк ему кивнул.
Парень с рыжими волосами сказал, что Пауло будет через минуту. Джейк решил подождать. Он присел на карниз рядом с Кевином, и тот вдруг шепнул ему на ухо:
— Тебя искали.
— Кто?
— Тот коп. — Пауза. — Ну, помнишь, вчерашний.
— О господи! — Джейк поднял глаза к небу и пробежал взглядом по крышам домов напротив. — Чего он хотел?
— Сказал: «Пускай не зевает». — Слова были переданы без прикрас, со стенографической точностью. — Он что, против тебя что-то имеет?
Джейк помотал головой.
— Не знаю.
В конце улицы Джейк наконец заметил Пауло — тот пробирался сквозь толпу у автобуса на Бирмингем, пошатываясь на своих высоких каблуках. Джейк поднялся.
— Время веселья.
— Что?
— Ничего. Увидимся позже… Приходи, если опять захочешь где-нибудь переночевать.
Подъемный кран отправил в рот очередную порцию картошки. Когда Кевин промямлил: «Ага, спасибо», картофельная мякоть вылезла у него изо рта, и это было похоже на зубы из ваты, с которых стекает подсолнечное масло. Джейк порадовался, что сегодня уже не собирался есть.