Маньчжурские стрелки
Шрифт:
Исимура и переводчик едва заметно переглянулись. И хотя Исимура не произнес ни слова, переводчик поспешил объявить:
— Полковник Исимура вынужден на несколько минут оставить нас. Но это не помешает нам поговорить о ротмистре Курбатове, — жизнерадостно озарил атамана своей желтозубой улыбкой капитан. — А потом я все передам полковнику, потом передам…
«Желает поговорить со мной о Курбатове без свидетелей, — еще больше укрепился в своих подозрениях атаман Семенов. — Что ж, так и должно было случиться».
27
Оставшись
— Словом, не нравится вам, что немецкая разведка заинтересовалась группой Курбатова, — по-простецки возобновил разговор Семенов. — Ясное дело, не нравится, в соболях-алмазах. Соперничество по всей линии невидимых фронтов. Объяснимо-объяснимо.
Произнося это, атаман рассматривал свою заметно дрожавшую между пальцев сигару и упустил тот момент, когда лицо переводчика стало суровым, а в глазах заиграли хищные огоньки азиатского коварства.
— Немцы тоже убеждены в этом, генераль, — это «генераль» у капитана получилось на французский манер. — Как только Курбатов окажется в Берлине, там же окажется и наш агент, который получил задание убить его.
Семенов мрачно уставился на японца.
Жестко сцепленные губы переводчика с презрительно опущенными уголками могли означать лишь абсолютное презрение его к мнению и эмоциям собеседника.
— Что значит «убить»? Что произошло? — нервно спросил главнокомандующий вооруженными силами Дальнего Востока. — Готовя эту группу, мы достаточно полно информировали штаб Квантунской армии. Переход границы рейха задуман нами не для того, чтобы остатки маньчжурских легионеров смогли наняться на службу к немцам, в соболях-алмазах. Обычный пропагандистский рейд.
— Наш агент в самом деле получил задание убить ротмистра Курбатова. Но он не успеет сделать этого, поскольку окажется схваченным гестапо. Буквально за час до того, как должны будут прозвучать выстрелы, — спокойно продолжал переводчик. — Что поделаешь, даже очень опытным нашим агентам тоже иногда не везет, даже опытным агентам… Особенно, если этот агент — поляк.
— Опять эти ваши «невинные забавы разведки»?
— …В соболях-алмазах, — добавил за генерала переводчик.
— Честно скажу, мне бы не хотелось, чтобы с этим моим офицером произошло что-либо подобное тому, что произойдет с вашим поляком.
— Несостоявшееся покушение на Курбатова будет объяснено тем, что он не желает работать на японскую разведку и стремится перейти на сторону немцев, будет объяснено… Жизни в Маньчжурии или Японии ротмистр предпочитает жизнь в Европе. Нам это не нравится, разве не так?
«Объяснил бы ты все это попроще! — мысленно возмутил Семенов. — Что ты мне рога бараньи на шею вешаешь?»
— Но по-настоящему Курбатов начнет работать на вас лишь тогда, когда станет немецким агентом? — молвил он вслух. — Верно я понял?
— Английским.
— Простите?
— Я сказал: «Английским агентом».
— Ну и размах! Агент четырех разведок? — скептически покачал головой Семенов.
— Но при этом ротмистр Курбатов станет одним из лучших диверсантов Скорцени. Для нас главное, чтобы он держался поближе к Скорцени. Нам нужно знать все, что делает первый диверсант рейха, нам нужно знать… — Теперь капитан уже не улыбался. Он гортанно выкрикивал каждое слово, будто произносил речь перед полком Квантунской армии. — Японская разведка должна располагать всеми сведениями о Скорцени, всеми сведениями.
— Вы же союзники.
— Конечно, союзники. Поэтому ротмистр Курбатов всегда должен быть рядом со Скорцени. О любой операции Скорцени мы должны знать задолго до того, как о ней узнает сам Скорцени, о любой операции…
— То есть нам предстоит как-то подвести его к штурмбаннфюреру СС?
— Обязательно подвести.
— Значит, моим людям следует надежно связаться с немцами. — Семенов с таким нетерпением заерзал в своем бамбуковом кресле, словно порывался сейчас же подхватиться, чтобы поспешить наладить эту самую связь, в соболях-алмазах.
— Это будет нелегко, генераль.
— Естественно. До сих пор мы не имели никакой особой связи с германской разведкой. Да и вы, японцы, не поощряли это.
— Не поощряли, да, — вдруг вспомнил японец об обязанности расточать свои истинно азиатские улыбки. — Однако ротмистра Курбатова это не касается. У нас нет связи, но сам Скорцени о Курбатове уже знает.
Семенов внимательно присмотрелся к переводчику.
— Откуда вам это известно? И каким образом он мог узнать о Курбатове?
— Мы ему сказали, — простодушно улыбнулся японец. — Вежливо сказали. Через наших агентов. И Скорцени уже намерен связаться с Курбатовым.
— Значит, штурмбаннфюрер готов будет принять ротмистра?
— Он был готов к этому в тот же день, когда Курбатов перешел границу России. Сейчас Скорцени связывается с ним.
— В соболях-алмазах! Хорошо работаете.
— Да, мы хорошо работаем, — оскалил по-крысиному длинные узкие зубы капитан.
— А вот мы потеряли Курбатова из виду. Трудно даже предположить, где он теперь находится. И жив ли.
— Жив. Вчера был жив. Скорцени уже вышел на его след. Ротмистр Курбатов будет выполнять его задание.
— Но как вам удалось получить эти сведения?
— Используем старую белогвардейскую агентуру. Кроме того, начиная от Волга, рядом с Курбатовым будут идти два наших агента из русских. О которых он не будет знать. В трудную минуту они попытаются помочь ему.
— Почему он не может знать об этом? — Семенов вдруг ощутил, что беседа с японцем основательно утомила его. Казаку-рубаке все эти шпионские хитросплетения всегда были чужды и непонятны, а уж тем более сейчас, когда он весь нацелен на то, чтобы спровоцировать японцев на выступление против красных. Ведь самое время.