Маникюр для покойника
Шрифт:
– Понимаю, – неожиданно серьезно кивнул Фирсов. – Насколько я знаю, он очень тщательно следил за безопасностью, я ведь, честно говоря, поинтересовался, надежен ли тайничок, и он заверил, что все в полном порядке. Да, дело у него было поставлено здорово, имя имел доброе, вам, деточка, будет без него трудно. Деликатнейшие вещи делал.
– Какие?
Фирсов вздохнул:
– Вот не знаю, но его матушка, простая душа, иногда жаловалась мне, что Костя иногда ей из дома выходить не разрешал. Мол, сиди, мама, жди звонка от имярек да скажи то-то и то-то. Безупречной честности и редкой обязательности дама.
– У него есть мать?
– Что вас так удивило? У каждого имеются маменька и папенька…
– Его родители живы?
– Отца
– А мать?
– Была жива, но сейчас не знаю. Видите ли, мы с Анной Федоровной вместе работали, потом она вышла на пенсию, и отношения прервались. Хотя полгода тому назад, я как раз в Америку улетал, Костик попросил: «Петр Мокеевич, оставьте мне ключи от своей машины, мама приболела, а мой кабриолет умер». Мы с ним и договорились полюбовно. Он «Жигулями» пользуется, техосмотр пройдет и ни копейки с меня за хранение «будильника» не возьмет. Ну а в прошлом месяце я привез Косте часики и спросил: «Как самочувствие милейшей Анечки?» А он ответил: «Спасибо, скрипит помаленьку».
Ночью я вертелась на диване, распихивая Мулю, Аду и Рейчел. Собаки недовольно ворчали, им не нравилось, что я пытаюсь вытянуться. Оставив бесплодные попытки, я легла на бок и подтянула ноги к подбородку. Моментально Муля шлепнулась на уютное местечко между моим лицом и коленями, Ада привалилась сзади, пониже спины, а Рейчел, шумно вздыхая, пролезла к стенке и зашвырнула на меня тяжеленные лапы. Но отчего-то псы не раздражали, просто занимали слишком много места. Наверное, летом мне не понравится спать в собачьей стае, зимой же даже приятно, уютно, тепло… Батареи в квартире – маленькие «гармошки», и в комнате стоит зверский холод. Сегодня с утра, пока я прогуливала девочек, одна из соседок пожаловалась, что засовывает вечером в кровать пару грелок и все равно чувствует себя как в могиле. Я же ложусь в теплую норку, нагретую боками мопсих и стаффордширихи…
Но сон все не шел, в голову лезли всякие мысли. Я попробовала привести их в порядок. Итак, что известно. Некто убил Костю Катукова. Почему? Предположим, из-за документов. Хотя, наверное, полно других поводов. Вообще, чем больше я узнавала информации об актере, тем страннее он казался. Оборудовал дома тайники, брал вещи на хранение и… давал ключи любовницам! Причем трем сразу! И при этом надеялся, что бабы не столкнутся друг с другом. Он или полный идиот, или мазохист, получающий удовольствие от экстремальных ситуаций. Хотя до сих пор ему все сходило с рук, и бабы не пересекались, и ценности спокойненько лежали в отведенных местах. Неприятности посыпались только сейчас, если возможно назвать смерть неприятностью. И почему он отдал мне пустой портфель? Странный шаг. Отчего даже не впустил в квартиру? Высунул лишь руку с золотыми часами…
Внезапно я так и подскочила на диване. Муля и Ада обвалились на пол, будто спелые груши. Но мне было недосуг слушать их обиженное сопение. Часы!
У музыкантов, даже таких бесталанных и ленивых, как я, отлично развита зрительная память, и перед глазами моментально встали две картины. Вот крепкая, ширококостная рука с запястьем объемом с мою талию просовывает в узкую дверь черный портфельчик. Возле кисти сверкают вульгарно дорогие, отвратительные золотые часы. Просто кошмар, а не прибор для измерения времени. Циферблат – размером с блюдце, и на нем нарисована русалка с голой грудью. Если бы подобную вещь подарили Михаилу, он моментально вышвырнул бы ее в окно. Я видела подобные изделия в ГУМе и, честно говоря, всегда искренне удивлялась: ну кто станет покупать подобное дорогостоящее уродство, когда «Лонжин», элегантный и интеллигентный, можно приобрести за меньшую сумму?
Следом память услужливо подкинула иную картинку. Диван, на котором спит вечным сном Константин. Я тяну его за плечи, тело покорно поддается, левая, страшно обрубленная, рука украшена плоскими часами фирмы «Лонжин» на дорогом ремешке из змеиной кожи. Мой глаз невольно зацепился за эту вещь, так как буквально на днях я вертела похожие часики в магазине – предстояло купить подарки к Новому году, и я размышляла, подойдут ли они для супруга…
Значит, глаз отметил странность, а мозги сообразили только сейчас! Костя не высовывал мне портфель с документами, это сделал кто-то другой, не желавший, чтобы я вошла в квартиру, и хотевший побыстрее избавиться от ненужного свидетеля. Господи, я сама облегчила этому человеку задачу. Сказала: «Здравствуйте, Костя, мы незнакомы, но меня прислала Катя за документами». И чтобы отвязаться, мне сунули кейс, тем более что я, дура стоеросовая, сама подсказала, прочирикала мило: «Бумаги лежат в черненьком портфельчике!»
Вот и получила требуемое. Кто же был этот таинственный мужик? Да не кто иной, как убийца!
Я почувствовала озноб и, нащупав тапочки, побрела на кухню. Терпеть не могу людей, которые шарят по ночам в холодильнике в поисках еды. После полуночи желудок должен отдыхать, иначе неминуема язва! Но руки сами собой отворили дверку и схватили батон «Докторской» колбаски. Два розовых кружочка аппетитно устроились на черном хлебе. Прихватив еще стаканчик томатного сока и парочку шоколадок, я прокралась на диванчик, подоткнула поплотней одеяло и принялась с восторгом поедать вредный бутерброд, состоящий из смеси белков и углеводов. А между прочим, все пособия по правильному питанию предписывают поглощать данные вещества раздельно. Я облизнулась и обнаружила, что не испытываю ни малейшего укора совести. Сандвич оказался слишком вкусным. Следом в рот отправилась шоколадка. Собаки, привлеченные хрустом бумажки, сонно прищурились, а потом, сообразив, что я ем сладкое, затрясли хвостами.
– Нет, девочки, – сказала я, – вам нельзя, шоколадки съест мама.
Последнее слово вылетело машинально, и я улыбнулась: никогда до сих пор мне не приходило в голову называть так себя. Впрочем, наверное, хорошо, что стала матерью хотя бы собакам. Шоколадка продолжала таять во рту, я ухмылялась. Представляю, что стряслось бы с Михаилом, если бы он увидел свою жену, абсолютно счастливую, на продавленном диване, в центре собачьей стаи, в два часа ночи с куском колбасы в руках! Скорей всего, супруг наутро отправил бы меня в Клинику неврозов!
Потом мысли снова вернулись к Косте, и я, словно включив обратную перемотку, стала вспоминать события. Некто похитил Катю и требует документы. Черт, хоть бы знать, о чем написано в этих листочках синего цвета, а то получается, ищу сама не зная что. Кстати, Катерина назвала монстра по имени. Саша? Сеня? Сева? Слава! Она еще сказала:
– Видишь, Слава, она не тот человек.
Ну насчет меня она, пожалуй, ошиблась, я как раз самое подходящее лицо для данной истории… А вот гориллоподобного толстяка, у которого жевательная часть головы превалирует над мыслительной, звать Слава. Ростислав, Мстислав, Вячеслав… Ладно, не станем придираться, имя есть, уже хорошо. Катя снесла бумаги Косте, это, наверное, и впрямь ценная вещь, раз она побоялась держать их дома. Но Костю убили, причем похоже, что убийца сделал это не из-за бумаг, ведь Слава их так и не получил! Женщина, которая явилась с обыском в квартиру Катукова, таинственная незнакомка, звонившая по телефону, пока я ни жива ни мертва стояла на подоконнике за занавеской… Она сначала рылась в письменном столе, потом чем-то щелкала и звякала и под конец сказала в трубку:
– Бумаг нету, Слава, скорей всего отдал бабам!
Потом погибла кассирша Рита, а в ее комнате царил погром, неизвестные грабители напали на Яну… Боже, значит, преступники идут тем же путем, что и я! Ищут документы у любовниц Катукова!
В полном ужасе я поглядела на часы – четыре утра. Конечно, невероятное время для звонка, но ведь речь идет о жизни и смерти!
Пальцы с трудом попадали на кнопки, после гудков наконец раздалось:
– Алло!
– Нина, послушайте, никому не открывайте дверь… Вы слышите?