Манон Леско. Опасные связи
Шрифт:
На что же должен я решиться? Что вы мне посоветуете? Не попытаться ли увидеться с ней? Неужели это так невозможно? Разлука столь жестока, столь пагубна… А она отвергла возможность увидеть меня! Вы не сообщаете мне, что это была за возможность. Если действительно опасность была слишком велика, Сесиль знает, что я не хотел бы, чтобы она чрезмерно рисковала. Но я также знаю вашу осторожность и, к несчастью своему, не могу в ней сомневаться.
Что же мне теперь делать? Как ей написать? Если я дам ей понять, что у меня возникли подозрения, они, может быть, огорчат ее. А если они несправедливы, простит ли она мне обиду? Если же я скрою их от нее, это означает обман, а с ней я притворяться не умею.
Ах, если бы она могла знать,
Что до вас, друг мой, то приношу вам тысячи извинений и за нее, и за себя самого. Уверяю вас, что она знает цену вашей заботливости и благодарна вам за нее. С ее стороны нет недоверия, только робость. Имейте к ней снисхождение — это ведь самое прекрасное свойство дружбы. Ваша дружба для меня бесценна, и я не знаю, как отблагодарить вас за все, что вы для меня делаете. Прощайте, сейчас я буду писать ей.
Ко мне возвращаются все мои опасения; кто бы мог сказать, что письмо к ней будет мне когда-нибудь стоить такого труда! Увы! Еще вчера это было для меня сладостью и счастьем.
Прощайте, друг мой. Не оставляйте меня и впредь своими заботами и имейте жалость к моей участи.
Париж, 27 сентября 17…
Не могу скрыть от вас, как был я огорчен, узнав от Вальмона, что вы ему по-прежнему так мало доверяете. Вы же знаете, что он мой друг, что он единственный человек, который может сблизить нас друг с другом. Я полагал, что этого для вас будет достаточно, но с грустью убеждаюсь, что ошибался. Могу я надеяться, что вы хотя бы известите меня о причине? Или, может быть, и тут вы найдете какие-нибудь препятствия, которые помешают вам это сделать? Однако без вашего содействия я не могу разрешить загадку вашего поведения. Я не осмеливаюсь заподозрить вашу любовь, и вы тоже, конечно, не решились бы обмануть мою. Ах, Сесиль…
Неужели вы и впрямь отказались от какой-то возможности увидеть меня. От какого-то способа, простого, удобного и верного [34] .Так-то вы меня любите. Наша столь еще краткая разлука весьма изменила ваши чувства. Но зачем обманывать меня? Зачем говорить, что вы любите меня по-прежнему, больше прежнего? Неужели ваша матушка, убив в вас любовь ко мне, уничтожила и ваше чистосердечие? Если она все же оставила в вас хоть немного жалости, вы не сможете без боли узнать об ужасных муках, которые мне причинили. Ах, даже смерть была бы для меня легче.
34
Дансени не знает, чт оэто за способ, — он просто повторяет выражение Вальмона.
Скажите мне все же, безвозвратно ли закрыто для меня ваше сердце? Безнадежно ли я забыт? Из-за вашего отказа я даже не знаю, когда дойдут до вас мои жалобы и когда вы на них ответите. Дружеская помощь Вальмона обеспечивала нам переписку, но вы ее не захотели, вы нашли ее тягостной, вы предпочли, чтобы мы реже обменивались письмами. Нет, не могу я больше верить любви, искренности. Да и кому можно верить, если Сесиль меня обманула?
Ответьте же мне: правда ли, что вы меня больше не любите? Нет, это невозможно. Вы сами себя вводите в заблуждение, вы клевещете на собственное сердце. Был мимолетный страх, минута отчаяния, но любовь вскоре рассеяла их — ведь правда, моя Сесиль? Ах, это без сомнения так, и я не имею права обвинять вас. Как счастлив был бы я, если бы оказался не прав. Как сладостно было бы мне принести вам самые нежные извинения и искупить эту минутную несправедливость целой вечностью любви!
Сесиль, Сесиль, сжальтесь надо мной! Согласитесь повидаться со мной, согласитесь на любые для этого средства! Видите, до чего доводит разлука? Страхи, подозрения, может быть — охлаждение! Но один только взгляд, одно лишь слово, и мы будем счастливы. Но что я говорю? Может ли еще быть речь о счастье? Уж не потеряно ли оно для меня, потеряно навсегда? Истерзанный страхом, мучительно разрываясь между напрасными подозрениями и еще более мучительной правдой, я не могу остановиться ни на одной мысли — живу лишь своим страданием и любовью к вам. Ах, Сесиль, от вас одной зависит сделать мне жизнь милой, и первое же слово, которое вы произнесете и которого я так жду, вернет мне счастье или же повергнет в вечное отчаяние.
Париж, 27 сентября 17…
Кроме горя, которое причинило мне ваше письмо, я ничего в нем не поняла. Что такое сообщил вам господин де Вальмон и почему вы вообразили, будто я вас больше не люблю? Может быть, это было бы и лучше для меня, так как тогда бы я, наверно, меньше страдала. Очень ведь тяжело, когда я вас так крепко люблю, видеть, что вы всегда считаете меня неправой, и вместо утешения получать от вас только самые для меня мучительные страдания. Вы думаете, что я вас обманываю и говорю вам не то, что есть на самом деле! Хорошего же вы мнения обо мне! Но даже если бы я и была лжива, в чем вы меня упрекаете, то с какой целью стала бы лгать? Уж, наверно, если бы я вас больше не любила, мне стоило бы только сказать об этом, и все стали бы меня хвалить. Но, к несчастью, любовь сильнее меня, да вдобавок еще любовь к человеку, который мне за это нисколько не признателен!
Что же я сделала, чтобы так вас рассердить? Я не посмела взять ключ — я боялась, что мама это заметит и получится только новая беда и для меня и для вас из-за меня, и еще потому, что мне это казалось очень уж дурным. Но ведь об этом говорил со мной только господин де Вальмон. Я не могла знать, хотите вы этого или нет, раз вам ничего об этом не было известно. Теперь, когда я знаю, что вы так хотите, разве я отказываюсь взять его, этот самый ключ? Завтра же возьму его, и тогда посмотрим, что еще вздумается вам говорить.
Пусть господин де Вальмон вам друг. Мне кажется, я люблю вас уж, во всяком случае, не меньше, чем он. А по-вашему, выходит, что он всегда прав, а я всегда виновата. Уверяю вас, что очень на вас сердита. Вам-то это безразлично, вы ведь знаете, что я очень отходчива. Но теперь, когда у меня будет ключ, я смогу видеться с вами, когда захочу; так вот, знайте, что я не захочу, если вы будете так поступать. Я предпочитаю самой быть причиной своих горестей, чем переносить их от вас. Подумайте только, до чего вы доводите.
Если бы вы только хотели, как бы мы любили друг друга! И, во всяком случае, горе причиняли бы нам только другие! Уверяю вас, если бы я была сама себе хозяйка, вам бы не пришлось на меня жаловаться. Но если вы не станете мне верить, мы всегда будем несчастны, и не по моей вине. Надеюсь, что вскоре мы сможет увидеться, и тогда у нас не будет таких поводов для огорчений, как сейчас.
Если бы я могла это предвидеть, я сразу же взяла бы тот ключ. Но, право же, я думала, что поступаю, как надо. Так прошу вас, не сердитесь на меня. Не грустите больше и любите меня всегда так же, как я вас люблю. Тогда я буду счастлива. Прощайте, милый мой друг.