Шрифт:
Глава 1
Валерка проснулся, но открывать глаза не спешил. Первой его мыслью было – нужно обязательно похмелиться, и тогда голова перестанет болеть. Банально? Но до банальностей ли тут, когда башка, как пустой котелок, в котором вдобавок еще что-то звенит?
Брать выпивку у матери не хотелось. Это опять грандиозный скандал со всеми вытекающими последствиями. Она не может смириться, что сын уже давно не ребенок – двадцать пять лет. Взрослый уже. А взрослые иногда могут себе и позволить. Ну и что с того, что вчера он выпил в ресторане?
«Постой, – остановил
Эпизод вчерашнего вечера вырисовывался с трудом.
«Веселились с Наташкой. Ну я перебрал малость лишнего, – он снова поморщился, подсчитывая количество выпитого, и получалось очень немало. – Потом какой-то двуногий хлюст пригласил ее потанцевать, не спросив разрешения у меня. И все чего-то ей нашептывал на ушко, гад! И она хороша – улыбку растягивала до ушей. Нарочно решила поиграть мне на нервах. Добилась своего». Наверное, он бы мог и не обращать на это внимания, но всему виной проклятая водка. Прямо термоядерная какая-то. По мозгам двинула будь здоров.
Не сдержался он. И Наташка должна была понять, прежде чем встревать в разборку. А хлюст тот оказался потрезвее и на ногах поустойчивей.
Но Валерка все же от души врезал пару раз тому хлюсту двуногому, чтоб не тискал Наташку. Под горячую руку и ей досталось. Потом опять пил, только так смог приглушить обиду и ревность. Уже почти ничего не соображая, вышел из ресторана, и Наташка следом. А вот дальше, хоть убей, Валерка ничего не помнил. В памяти словно провал. Пустота. И сколько ни насиловал ее Валерка, так ничего и не вспомнил.
В холодильнике он нашел двухлитровую бутылку пива. Видно, мать специально оставила для поправки его больной головы.
Свинтив пластмассовую пробку, Валерка приложился к бутылке и, обливая рубашку темно-коричневой пенной жидкостью, выпил едва ли не половину.
Нельзя сказать, чтобы выпитое пиво вернуло его в нормальное состояние, но теперь он мог немного соображать – а это уже хорошо.
Главное, он сумел дать оценку своему вчерашнему поступку, расценив его как слабость, недостойную настоящего мужчины. И еще Валерка испытывал стыд. Стыд перед Наташкой, что ударил ее. Дружил с ней почти год. Пожениться собирались. И вдруг такое на виду у всех. Зачем было ее бить? Тут ему пришла еще одна здравая, на его взгляд, мысль. Немедленно позвонить девушке и извиниться. «Конечно, извинюсь. Она поймет и простит, должна понять. Ведь не со зла же я ее, а по пьянке. А по пьянке чего не бывает. Но больше пальцем не трону. Слово дам».
Он проковылял к тумбочке, на которой стоял телефон, взялся за трубку и почему-то почувствовал волнение. Странное какое-то волнение. Обернулся к настенному зеркалу, глянув на свое отражение. И сам себе не понравился. Вид такой, будто его всю ночь мяли. Лицо припухшее. Под глазами мешки, как у старика, а на разбитой верхней губе кровоточила болячка.
Тот хлюст, гадюка, постарался.
Валерка вздохнул и плюхнулся в кресло вместе с телефонной трубкой. Набрал Наташкин номер.
Один гудок. Второй. Третий.
«Спит еще, что ли, Натаха?»
Трубку сняла Наташкина мать. Валерка сразу узнал ее голос. Только сегодня он взволнованный какой-то. «Поскандалили, наверное, мать с дочерью», – решил он, хотел сказать «Доброе утро», но машинально глянул на часы. Стрелки показывали без трех минут час. «Какое же утро? Скорее полдень», – подумал он, сожалея, что долго проспал.
– Здравствуйте, Антонина Сергеевна. Можно позвать Наташу?
Ответ Наташкиной матери заставил его взволноваться еще больше:
– А ее нет. Со вчерашнего вечера дома не была. А у тебя ее разве нет?
«Если бы была, стал бы я вам звонить. Неужели трудно понять, уважаемая будущая теща? А, кстати, где она в таком случае может быть? Неужели с тем козлом осталась?» – ревностно подумал Валерка и сказал:
– Нет. У меня ее нет.
Воцарилась пауза. Будущая теща что-то там обмозговывала. А Валерка просто не знал, что ей сказать. Да и не хотелось говорить. Ведь наверняка последуют компрометирующие его вопросы типа: разве ты ее не проводил из ресторана? Или: тебе ли не знать, с кем она ночевала?
Не будешь же ставить себя в неловкое положение и тем более рассказывать, что между ними был скандал?
Что лучше всего соврать, Валерка не сообразил и решил просто сыграть в испорченный телефон.
Он несколько раз громко прокричал в микрофон: «Алло, алло», – не реагируя на усердное лепетание будущей тещи, а потом аккуратненько положил трубку на аппарат. И не снимал больше, хоть телефон и разрывался.
«Пусть думает, что связь забарахлила», – думал он, ломая голову, где же все-таки может зависать Наташка. И пришел к здравому решению. Конечно же, она заночевала в студенческом общежитии у девчонок. Туда Валерка звонить не стал. Безнадежно. Во-первых, у Наташки там полно знакомых, поэтому трудно установить, в какой комнате она заночевала. А во-вторых, вахтерша, дежурившая в дверях, ее просто не знает. И Валерка скис, сидя в кресле и невидящими глазами глядя на телефон.
Было почти пять утра, когда дворник, седой старик лет семидесяти, вытащил метлу для выполнения своей опостылевшей работы.
Последние две недели ему приходилось вкалывать по двойной норме. Его участок – это уборка мусора возле четырех домов. Для стариковских семидесяти лет работы хватало с лихвой. Только успевай метлой помахивать. А теперь еще и обязали тротуар мести на улице Бестужева, от автобусной остановки и до самого перекрестка. А это по протяженности еще один такой же участок, как и его. Вот и приходилось старику вставать чуть свет, чтобы часам к семи закончить с тротуаром. А то пойдет народ, и, считай, все пропало. Мужики-то еще с понятием. А вот женщины – такие цацы, пылинку на них не урони.
Женщин старик не любил. Он уже перевалил за тот возраст, когда ни о какой любви не стоит и помышлять, чтобы себя не расстраивать. А чего без толку на баб глаза пялить? Баба – она и есть баба, с какой стороны на нее ни посмотри.
Старик привычно поплевал на руки и только взялся мести, как в траве, возле подстриженных кустов шиповника, увидел чьи-то ноги.
Утро не обещало быть солнечным, но даже в серой пелене занявшегося рассвета он смог различить, что ноги эти были женские.
Старик плюнул с досады. Много всего он повидал за свою дворницкую жизнь. Бомжей сейчас полно, с лавочек сгонять приходится по утрам. Но чтобы спать на траве, да еще уткнувшись головой в колючий шиповник, так может поступить только последняя алкашиха. Такие старику тоже попадались, но не на траве. У них свои места. А эта…