Манюня пишет фантастичЫскЫй роман
Шрифт:
С самоваром вообще вышла трагическая история. Буквально на следующий день папа включил его в розетку, позабыв проверить уровень воды. Обиженный таким беспардонным обращением, самовар не придумал ничего лучше, чем окутаться черным дымом, вздуться боками и мстительно сломаться. Навсегда. Мама словно этого и ждала — она тут же принялась ругать папу, мол, мало того, что ты потратил деньги не пойми на что, так еще и сломал это не пойми что на второй день покупки! А папа тут же начал огрызаться, мол, молчи, женщина, мой самовар, что хочу,
Тем временем самовар медленно остывал, скворча и обсыпаясь металлическим крошевом, и осуждающе глядел на мир потекшим петушиным клювом.
— Я его выкидывать не стану! — топнула ногой мама. — Сам сломал, сам и выкидывай.
— Зачем выкидывать такую красоту? Можно поставить на полку, и она своим видом будет облагораживать кухню!
— Лучше бы ты свой вид облагородил! Купил что-нибудь из одежды, например. Седьмой год в одном пальто ходишь! — кипятилась мама.
— Я что, пижон, чтобы каждый год себе новые пальто покупать?
— Зато пижон самовары на второй день покупки ломать!
— Пойдем я тебя выкину, а то она мне всю плешь проест, — вздохнул папа и взялся за неостывшие бока самовара голыми руками.
И тут же на нашем кухонном полу одной вмятиной стало больше, а соседка тетя Маруся прибежала узнавать, что это с таким ором папа грохнул об пол.
Вот.
А чтобы вы окончательно убедились, что мой папа и заначка — это два в принципе несовместимых природных явления, я вам расскажу историю под кодовым названием «операция домашняя библиотека».
Однажды папе удалось накопить аж двести рублей! Наученный горьким опытом предыдущих неудачных покупок, он твердо решил потратить эти деньги на что-то толковое. А для начала пригласил узкий круг своих друзей количеством пять человек в единственный приличный ресторан нашего городка. Чтобы в интимной, уединенной от жен обстановке отдохнуть от буден.
Вследствие затянувшегося за полночь дружественного застолья папа явился домой подшофе и в традиционном Дядимишином сопровождении. Я вам уже рассказывала, что если дядя Миша позволял себе некие «возлиятельные» вольности, то ночевать он приходил к нам. Чтобы дополнительно не травмировать свою печень скандалом, который неизменно закатывала ему Ба. В такие дни друзья ночевали в гостиной и всю ночь трудились, аки пчелки, проводя обоюдные реанимационные мероприятия.
Вот и сейчас, притащив из холодильника банку рассола, они улеглись валетом на диван.
— Сколько денег осталось? — хлебнув помидорного рассола, передал папе трехлитровую банку дядя Миша.
— Сто тридцать с копеечками, — порывшись в карманах брюк, доложился папа.
— Это как понимать? Мы почти что ополовинили твою заначку?
— Ну и фиг с нею, и на эти деньги можно ого-го как развернуться! Опять же в ресторан два раза сходить!
— Нет, брат, ты не прав! — сделал протестующий жест руками дядя Миша. — Ты тут категорически не прав! Я даже более того скажу, ведешь ты себя, как идиот.
— Ну! —
— Мы сейчас эти деньги надежно спрячем, а завтра сходим к фарцовщику Тевосу и возьмем тебе что-нибудь из одежды. Добротный костюм. Или пальто. Или хорошую удочку с прибамбасами.
— Удочка — это идея, — оживился папа.
— Прятать деньги буду я. И ни за что тебе не скажу, где спрятал. Договорились? А то мало ли что тебе в голову взбредет!
— Договорились. Только ты это, аккуратнее, у Нади очень чуткий сон.
— Так ведь дверь в спальню закрыта!
— Я тебе дело говорю. У этих баб вместо мозга локатор, он только и делает, что крутится туда-сюда и, фьють-фьють, считывает наши мысли.
— Ыхыхыыы, — затрясся в хохоте дядя Миша. Потом он нацепил тапки, забрал у папы деньги и выскользнул в дверь.
Вернулся он через несколько минут и, невероятно собой довольный, улегся на диван. Тут же встал, вытащил из объятий похрапывающего друга трехлитровую банку с рассолом, поставил на журнальный столик. Лег. Через минуту обратно встал, погасил свет, лег. Завозился спиной, выбирая наиболее удачный ракурс для сна, со вздохом угнездился.
— Хррррр, — отозвался папа.
— Что бы ты без меня, горе луковое, делал, — ласково подумал дядя Миша и провалился в сон.
Утро застало наших мужчин за весьма странным занятием. Сначала они, под строгий Дядимишин инструктаж, прошлись на цыпочках в кабинет, уткнулись боком в пианино и дружно повернулись к нему лицом. Задрали головы вверх, глянули на полки с книгами. Далее дядя Миша поднял над головой руку и провел ею перед верхней полкой.
— Вот где-то здесь я и спрятал, — шепнул он.
— Ты бы хоть автора запомнил! — укоризненно глянул на него папа.
— Ну где я в темноте автора разгляжу? Протянул руку, вытащил книгу, спрятал деньги и засунул ее обратно на полку.
— Придется по новой искать.
Какое-то время они методично вытаскивали одну книгу за другой, наспех пролистывали, перетряхивали и ставили обратно на полку.
— Ты точно помнишь, что спрятал деньги именно здесь? — периодически переспрашивал папа.
— Точно! Зашел, повернулся направо, ткнулся в пианино. Потянулся вверх, вот так. — Дядя Миша встал на цыпочки и повел в воздухе рукой. — И в этом… ареале нащупал книгу. Положил внутрь деньги, сунул ее обратно на полку и пошел спать.
— В этом ареале! — передразнил его папа. — Какого черта ты пошел деньги прятать?
— Во-первых, ты сам не возражал против этого. А во-вторых…
— Доброе утро! — заглянула в кабинет мама. — А что вы тут ищете?
Папа тут же забегал глазами:
— Это… Мише книга нужна, Салтыкова-Щедрина. Ищем.
— Так ты же ее в руках держишь!
— Да? — удивился папа и тут же спохватился. — Женщина, неужели ты думаешь, что я не вижу, какую книгу в руках держу? Возьми, брат. — И он протянул дяде Мише книгу.