Мао: Душевная повесть
Шрифт:
— А как же дядя тебя сюда?
— И дядя мой баран. Честных правил. Поверил этим шакалам.
На нас прикрикнули афганцы, потому что только мы стояли в стороне. Все китайцы, вьетнамцы и кто там еще был получили по мешочку и каждый по своему ряду медленно пошли к горам. По пути они открывали на кустах коробочки, похожие на бутоны, и высыпали из них пыльцу в мешки. Афганцы частью остались у кромки поля, частью стали расхаживать между сборщиками героина. Мы с Саидом прошли мимо всех к свободным рядам, там афганец кинул нам мешки, и мы тоже пошли по огороду. Пыльца очень мелкая, и я сразу весь ею обсыпался,
Работа оказалась совсем не легкой, потому что солнце припекало на полную мощность, я быстро вспотел, все зачесалось. Повязка мешала, но я не снял, чтоб Саид не ругался. Все ушли далеко вперед, и Саид тоже был впереди, а у меня никак не получалось быстро эти коробочки раскрывать. Афганец стал шуметь, тыкать в меня автоматом, и я тогда стал не все коробочки раскрывать, а через одну. Дело пошло быстрее, афганец ничуть не расстроился, только улыбался и иногда ногой по моему мешку слегка бил. Потом, когда я догнал Саида, и вовсе отошел на других посмотреть. Тогда я, за спиной Саида, быстро эту пыльцу попробовал на вкус. Оказалось — чуть сладковато и сразу в слюне растворяется. Немного противно. Я решил, что раз сладко, значит, хоть немного питательно, и зачерпнул из мешка, но всё равно даже на зубах не скрипело. Ерундовая еда. Зато афганцы это заметили, им не понравилось, один даже выстрелил вверх от злости. Все попадали на грядки, а я руками показал, что больше не буду, и стал собирать дальше. Саид мне с земли говорит:
— Если вечером у тебя полного мешка не будет, почки отобьют.
Вот дурак, не мог раньше сказать! Я поглядел, у всех уже мешки тяжелеют, висят, а у меня на ветерке болтается. Попробовал быстрее коробки открывать, все просыпается. Ну, я часок так помучался, а потом, конечно, придумал вместе с коробочками в мешок кидать. И идешь быстрее, и мешок тяжелее. Так всегда бывает: пока не вспотеешь, голова не заработает.
Не знаю, как я там продержался, как не уснул, просто даже не знаю. Наконец солнце собралось заходить, низко так опустилось, но, правда, косо шло, еще не темнело. Тогда афганцы загомонили:
— Кончай работу, чурбаны! Строиться на проверку результатов.
И мы все пошли назад, к краю поля. Я пока шел, закапывал тихонько рукой коробочки в пыльцу, чтоб не видно. Саид заметил, спросил. Я рассказал, он аж побелел.
— За такие шутки они тебя просто замочат! Я слышал, как один полковник им приказал. Они же все прощупают, баран! А коробочки обрывать нельзя, это кустарник губит.
— А что делать?
— Почки подставлять! Давай вытряхивай быстро все коробочки, неси им хоть пустой мешок, но чтоб этого они не видели.
Я стал коробочки из мешка вытаскивать и бросать. Не то чтобы я сильно испугался, а просто не хотел шума, устал очень. Пусть, думаю, отметелят, а ночью сбегу. Саид стал мне помогать, ты, мол, долго копаешься. Но ВОХР заметил, как мы суетимся. Внимательные сволочи оказались. Саид разулыбался им, стал на меня показывать, что-то говорить, но не сдал, молодец. Ну и стали нас метелить. Трое подошли. Пока двое бьют, третий бегает между грядок или мешки трясет, кричит. Потом подбегает, тоже бьет. Я смотрю на китайцев, а они только рукава облизывают, и даже не интересуются. Что такого в этой пыльце?
Ну наконец нас подняли и потащили. Потащили, потому что я не дурак избитым ходить, а Саид с непривычки и правда отключился. Бросили нас в машину, сами сели сверху и поехали. Саид застонал, проморгался. Я говорю:
— Ну видишь, не замочили нас! Ничего страшного, еще в лагере замесят разок, и все.
— Рано радуешься, баран. Еще посмотрим, куда нас везут.
5
И правда, мы свернули в сторону от дороги. Может, думаю, они там расстреливают? Гляжу — едем к домику маленькому, вроде как из пластилина слепленному, а навстречу нам люди с автоматами поднимаются из кустов, машут. И я сразу понял: вот где у них самогонку делают. В лаборатории.
Из домика вышли несколько человек в белых халатах, закурили на ходу и ушли за угол. Нас вытряхнули из машины и повели по дорожке ко входу.
— Ты видел? Как тебе? — у Саида глаза горят, как у филина.
— Кого?
— Бабу! Во ноги! Она откуда тут?
— Какую бабу?
— Ну вон вышла же сейчас, с мужиками, в халатике! — Саид удивленно так на меня смотрит. — Ну ты баран.
— Да что мне баба-то? Ты скажи, нас тут не расстреляют?
— Не знаю. — Саид пришел в себя и закрутил головой по сторонам. Его стукнули несильно прикладом в ухо. Он зашипел.
Мы подошли к домику, и оттуда вышел еще один мужик в белом халате.
— Что, проштрафились? Ну, теперь не жалуйтесь. Но и особо не бойтесь.
Тут я вздрогнул, потому что сзади нас афганцы застреляли из автоматов в воздух.
— Это зачем? — я спросил у мужика, чтобы познакомиться.
— Это чтоб в лагере знали, что вас больше нет, и вели себя хорошо, — мужик мне подмигнул. Вроде не злой. — А если бы они знали правду, многие с вами поменялись бы. Прошу в дом.
Пока мы собирались войти, вернулась баба в халате, пригнулась у низенькой дверцы и вошла. А за ней, как замороженный, сразу пошел Саид, только не пригнулся и громко стукнулся лбом.
— О, да тебе наша Каролина понравилась! — развеселился мужик. — Это хорошо, что тебе еще женщины нравятся! Очень хорошо!
Тут к нему подошел афганец, один из тех, что привезли нас.
— Нам можно ехать, доктор Менгеле?
— Ну конечно! Вокруг лаборатории люди есть, а внутри есть Каролина. Каролина, — он подмигнул мне, потому что Саид еще сидел на земле и держался за башку, — ужасная сила. Всепобеждающая ужасная сила. Хотя с послушными ласкова. Ты, скотина этакая, хочешь, чтобы с тобой была ласкова Каролина? Поднимайся, хватит ныть, — это он уже Саиду.
Мы вошли. Внутри было темно и ступеньки, я упал, а доктор смеялся. Потом в темноте раскрылась дверь и осветила нас, а в двери стояла Каролина. Она улыбнулась и поманила нас пальцем.
— Ну входите же, швайнен! — тихо и ласково сказала она.
Войдя, я стал принюхиваться. Если тут перегоняют, то не может не пахнуть. Но пахло чем угодно, только не сивухой. Чистенько все, пробирки, весы аптекарские, бумажки, мешочки, аппараты незнакомой конструкции. Очень светло, штук шесть ламп под потолком.