Марафонец
Шрифт:
– Вы – Сцилла, – наконец сказала она.
Ну, Бог ты мой, после всего-то, кто же еще? Ее неопытность начинала злить его. Слишком многое он повидал, чтобы иметь дело с дураками и девчонками. Он не ответил, лишь кивнул.
– Я надеялась встретить женщину.
А я мужчину, чуть не ответил Сцилла, и это было правдой, так что он, естественно, промолчал.
– Сциллой ведь звали какую-то женщину-чудовище?
– Сциллой называли скалу. Скалу около водоворота. Водоворот назывался Харибда.
– И что, вы тоже скала?
Да.
– Мне поручили передать вам, что цена слишком высока.
– А вам не поручили поторговаться? – Она и вправду была хороша и очень изящна. Сцилла представил себе ее упругое тело.
Она кивнула.
– Конечно, поручили.
– Ну так что же вы, Бога ради, торгуйтесь, выдвигайте встречное предложение, так ведь положено – торговаться.
– Конечно, – она опять кивнула.
Ей очень страшно сидеть здесь, она не может даже скрыть это, хотя старается, будто кто-то собрался убить ее. И тут его мозг запоздало пришел к заключению: не ее, нет – это тебя кто-то собирается убить.
И если везение – часть замысла, то можно сказать, что ему повезло: он как-то бессознательно поднял правую руку к горлу и всего на какое-то мгновение опередил удавку-проволоку. Удавка врезалась ему в ладонь. Не ожидал он этого здесь, в Лондоне, но, если подумать, все было логично. Только логика не в состоянии объяснить, как совершенно бесшумно подкрался убийца. Ни один человек не владел таким искусством. Когда же проволока стала глубже врезаться в руку, а сознание – затуманиваться, Сцилла понял свою неправоту: есть такой человек, наверняка это Чен, хрупкий и смертоносный Чен, уникальный феномен, это он стоял сейчас за его спиной, он убивал его...
* * *
Когда выяснилось, что это Сцилла Чен обрадовался. Не из собственной сверхуверенности, а из-за понимания неизбежности грядущего. Так и получилось: Чен против Сциллы. Лучше теперь, чем откладывать, лучше уж он будет нападать, чем наоборот. Идеальной схватка для Чена была бы, если бы их оставили вдвоем в пустой комнате, обнаженными, с перепоясанными чреслами – пусть бы выжил сильнейший. Но, видимо, этому не бывать. Так что, узнав о своей жертве, Чен остался доволен.
Не был он доволен обстановкой. Темнота – не помеха, парк – не помеха, время суток – тоже. Беспокоило Чена время года. Летом Сцилла пришел бы в рубашке, и шея его была бы легко доступна. Но в сентябре, естественно, Сцилла придет в пальто, непременно будет прохладно, и велика вероятность того, что воротник его пальто будет поднят. Когда нужных точек на шее не видно, то легко промахнуться, а это даст Сцилле возможность нанести ответный удар. Или даже победить.
Чену это очень не понравилось, поэтому он решил взять с собой нунчаки.
Нунчаки – эффективное оружие, древнее как мир: две деревянные палочки, соединенные проволокой или кожей.
Чену нравилась проволока.
Он мастерски владел нунчаками, и на белых необычность этого оружия наводила страх. Белые знают, что такое нунчаки.
А потом пришла мода на фильмы с кунг-фу. Брюс Ли с экрана вовсю крутил нунчаки, и, ужасаясь, Чен смотрел, как священное оружие становилось забавой подростков во всем мире. В Лос-Анджелесе мальчишки крутили нунчаки. В Ливерпуле они стали чем-то обычным. Обычным. Это настоящее издевательство. Чен ходил на все фильмы Брюса Ли и шептал проклятия.
На встречу со Сциллой Чен подошел в 2,30. Он знал, что девушка должна прийти в 3.30, но опоздает на девять минут, чтобы позлить этого здоровяка. Чен предположил, что Сцилла подойдет к трем часам: сам Чен обычно приходил на подобные свидания с получасовым запасом как минимум, и он бы удивился, не поступи Сцилла так же.
В полтретьего Чен быстро, но тщательно осмотрел местность и устроился за скамьей, на которую должен был сесть Сцилла: удобное место, оно было недалеко от кустов, там Чен не будет заметен.
Чен присел и стал ждать.
Он мог просидеть на корточках... ну сколько? День? Да, день: однажды пришлось целый день сидеть неподвижно. Может, он выдержит и дольше. Если потребуется – выдержит. Чен замер, и, когда в три часа Сцилла осматривался по сторонам, Чен уже стал частью ландшафта. Ничем он не выдал себя. Он пришел сюда раньше Сциллы, а уйдет, когда Сцилла будет мертв.
Нунчаки Чен держал в расслабленных руках, по палочке в каждой, давая упругой проволоке скручиваться, как она желает.
В 3.41 он встал и напряг мышцы рук. Они были его гордостью, эти руки, он работал ими всю жизнь, ведь сам он был щуплым. Он никогда не весил больше ста фунтов.
Чен начал продвигаться вперед.
– Сциллой ведь звали какую-то женщину-чудовище?
– Сциллой называли скалу. Скалу около водоворота. Водоворот назывался Харибда.
– И что, вы тоже скала?
Сцилла молчал. Чен приближался.
– Мне поручили передать, что ваша цена слишком высока.
Черт ее возьми, подумал Чен, нечего было торопиться, она должна была не сразу сказать о цене. Надо же, именно ему пришлось работать с новенькой! Сцилла теперь почует неладное. Чен хотел было ускорить шаг, но вовремя себя остановил:
скорость – твой враг, если стараешься идти бесшумно.
Надо сохранять равновесие, не торопиться. Иначе может зашуршать одежда или хрустнет ветка – это оглушительный звук.
– А вам не поручили поторговаться?
Чен стоял в шести футах от Сциллы. Лучше бы этих футов было четыре. Однако проклятая девчонка все испортила.
– Конечно, поручили.
Три фута до Сциллы.
– Ну, так что же вы, Бога ради, торгуйтесь, выдвигайте встречное предложение, так ведь положено – торговаться.