Маргарет Тэтчер

Тьерио Жан Луи

Весь Уайтхолл ожидал, что увидит Кита Джозефа на посту казначея, то есть министра финансов. Но пост сохранил за собой Джеффри Хау по той причине, что у него была репутация сторонника свободного рынка. Осознавая, сколь велики не только достоинства, но и недостатки Кита Джозефа, Маргарет хотела сохранить его при себе в качестве наставника. Не желая, чтобы он публично допускал свои ляпы, она доверила ему пост министра без портфеля, поручив определять стратегические направления развития как в политике, так и в экономике. Если говорить ее словами, Кит представлял собой «мозг», а Уилли и Джеффри — «мускулы».

Другие назначения носили чисто политический характер. На пост министра иностранных дел в теневом кабинете она назначила воскрешенного из небытия Реджинальда Модлинга, отправленного в отставку с этого поста в 1972 году из-за разразившегося тогда политическо-сексуального скандала,

которые так любит читающая таблоиды Англия. «Это был не слишком удачный выбор», — напишет позже Маргарет. Реджи Модлинг был ярым поклонником кейнсианства, к тому же нес на себе отпечаток братства по оружию, возникшего в годы войны между англичанами и русскими, верил в «дипломатию маленьких шагов», в государственные переговоры, ведущиеся культурными джентльменами. По мнению Маргарет, он так и не понял, что «время крахмальных отложных воротничков» безвозвратно ушло, а в ее глазах это был непростительный грех для политика! Кроме того, Модлинг отвергал тот радикальный антисоветизм, к которому была склонна Маргарет. Вскоре он покинул теневой кабинет, повозмущавшись в палате общин по поводу «глупости этой невозможной женщины».

На пост министра по вопросам занятости (труда) в теневом кабинете Маргарет призвала тяжеловеса из левого крыла партии, Джеймса Прайора. Он был сторонником переговоров с профсоюзами и Закона об отношениях в промышленности, а также всячески поддерживал прогрессистов. Это назначение свидетельствует, что в то время Мэгги еще не приняла окончательного решения, скрестить ей шпаги с профсоюзами или нет. В 1975 году она знала, что страна еще не готова к решающему столкновению, которое произойдет только девять лет спустя, в 1984 году.

Кроме Кита еще одним убежденным сторонником тэтчеризма в теневом кабинете был Айри Нив. Она должна была ввести его в кабинет, потому что многим была ему обязана. Его заботам была вверена Ирландия, чему он был рад, поскольку только этот «портфель» его и интересовал по-настоящему. Он также взял на себя руководство частными советниками теневого кабинета и секретариатом.

Во время заседаний теневого кабинета Маргарет вела себя поразительно сдержанно, хотя все еще помнили ее поведение в «эпоху Хита», когда она говорила без умолку, по поводу и без повода. Теперь она больше слушала, в особенности сначала, зная, что умно созданная упряжка теневого кабинета не распряжется. Айри Нив, например, говорил: «Она была относительно демократичной в использовании своего кабинета как источника принятия решений; однако самые важные стратегические решения принимались не кабинетом, а маленькой группкой близких ей людей». Да и свобода, предоставленная Маргарет теневому кабинету, была довольно относительной. Она уточняла: «Вы высказываете свои взгляды в частном порядке, но вы соглашаетесь защищать коллективные решения. <…> роль премьер-министра состоит в том, чтобы прервать все разговоры и сказать: „Вот что мы будем делать“». В конце концов Маргарет справилась со всеми проблемами прекрасно, потому что на протяжении всего периода, когда тори были в оппозиции, никто «не хлопал дверьми» и не уходил из теневого кабинета со скандалом.

В Центральном бюро партии, менее доступном для средств массовой информации, Маргарет взяла бразды правления в свои руки более энергично. На многие посты она назначила своих людей, так как прежние представители партии, заправлявшие в Центральном бюро, сделали все возможное, чтобы воспрепятствовать ее избранию. Новому лидеру нужны были новый председатель партии, а также новый казначей, новый шеф Исследовательского отдела. Ключевые посты были заняты.

Питер Торникрофт стал председателем и принес свое знание деловых кругов, свою верность Маргарет и свою политическую смелость.

Назначив Алистера Макалпина на пост казначея, Маргарет продемонстрировала свою способность преодолевать предвзятость и предрассудки ради дела. Алистер Макалпин — тори старой закалки и старого рода, отпрыск целой «линии» депутатов-консерваторов, денди до кончиков ногтей. Он обладал достаточным состоянием, чтобы не работать, он был слишком богат, чтобы соблазниться взяткой, слишком благовоспитан и элегантен, чтобы ничего не делать; он «порхал как бабочка» от одного занятия к другому и был воплощением всех грехов, к которым Маргарет питала отвращение, находя их в изобилии у представителей верхушки партии; он представлял собой смешение светскости и политики. Но за несколько месяцев этот молодой франт превратился в первоклассного «добытчика средств». Его записная книжка открывала для него чековые книжки. Он вел свою игру со всей присущей ему энергией; по совету Маргарет он сменил свой немецкий «мерседес»

на более типичный британский «ягуар». На протяжении тех пятнадцати лет, что он занимал свой пост, никогда Консервативная партия не знала затруднений с деньгами.

Приход Энгуса Мода в Исследовательский отдел в качестве главы тоже имел большое значение. Этот талантливый журналист, бывший советником Маргарет с самого начала ее карьеры, призван был выполнить непростую миссию: устранить соперничество между двумя мозговыми центрами, коими тогда были Центр политических исследований Кита Джозефа и Исследовательский отдел Иэна Гилмора. Гилмора подтолкнули подать в отставку, и пришедший на его место Энгус Мод «разминировал минное поле», трансформировав отдел в некий придаток канцелярии лидера партии, чтобы «он мог выполнять задачи секретариата теневого кабинета, а не определять направления дальнейшего развития». Центр политических исследований наконец-то получил право первенства. Цель была достигнута.

Став лидером партии, Мэгги более чем когда-либо прежде была озабочена своим имиджем. Гордон Рис, уже занимавшийся этим время от времени, покинул свой пост в «Электрик энд мьюзикл индастриз» и вплотную занялся вопросом связей с общественностью. Очень быстро он стал ключевой фигурой ее команды. Когда-то он посоветовал ей поработать над своим внешним видом, теперь дал совет серьезно поработать над голосом. С помощью своего авторитета и лести он с успехом заставил ее провести многие часы у специалиста-логопеда, научившего ее владеть дыханием и говорить не горлом, а ртом. Надо — так надо! Без ложного стыда Мэгги вновь побывала скромной студенткой Оксфорда. Она даже встретилась с сэром Лоуренсом Оливье, самым знаменитым актером Англии того времени, чтобы он раскрыл ей секреты мастерства сценической речи.

Гораздо серьезнее, чем прежде, Гордон Рис пошел в атаку на политику связей с общественностью, в особенности с прессой, проводимую тори. То ли в результате избранной тактики, то ли из-за снобизма, но тори всегда отдавали предпочтение «серьезным газетам», таким как «Таймс» или «Дейли телеграф». Гордон предложил «сменить паруса». Нельзя завоевать массовый электорат при помощи газет, которых простой народ не читает! А потому без колебаний следует работать и с таблоидами, обожающими скандалы, такими как «Сан» или «Ньюс оф уорлд». «Эти газеты, — признает Маргарет, — сыграли ключевую роль в деле ознакомления с ценностями консерваторов избирателей, традиционно голосовавших не за консерваторов».

Итак, у Маргарет теперь был свой кабинет, хоть и теневой, была своя партия, были свои люди, свои советники. Сама же она была только что получившим назначение генералом, оказавшимся во главе войска ветеранов, среди которых затесались несколько новичков; и вот этот генерал был брошен в гущу политического сражения.

Первые парламентские перепалки оказались не в ее пользу. Как мы уже отмечали, для того чтобы блистать в палате общин, ей не хватало той ироничной беспечности, того острого чувства сдержанности в высказываниях, той холодной способности к намекам и недомолвкам, того озорства и пристрастия к острому словцу, что составляют непреодолимую силу английского парламентария. Ей нужно было заранее готовиться к речам, то есть иметь уже готовый текст, или, по крайней мере, располагать цифрами, фактами, заметками, короче говоря, иметь все, что нужно, чтобы хорошо выполнить свой долг. Но ей не хватало чего-то другого, чтобы выполнить долг блестяще. Кроме того, как она пишет, «мы, будучи заложниками необходимости защищать несостоятельные, почти не поддающиеся защите „творения“ правительства Хита, были неспособны совершить прорыв к настоящей либеральной экономике». Это по сути было правдой, ведь у партии не было своей доктрины. Но и по форме Маргарет запутывается. Во время одного из выступлений по вопросу инфляции, 22 мая, после неизбежных заклинаний лейбористов-мачо, восклицавших: «Мэгги, один поцелуй! Один поцелуй!» — правительство принялось выпускать в Маргарет стрелу за стрелой. Деннис Хили констатировал, что достопочтенный лидер партии тори «говорила с изысканностью железнодорожного расписания». Гарольд Вильсон со своей стороны с еще большим коварством радовался тому, что «Распутин нашей достопочтенной дамы, Кит Джозеф, был оставлен в собачьей конуре». Отсутствие доктрины, отсутствие пыла приводят к тому, что ее речи в парламенте звучат плохо и приносят вред. В партии начали ходить слухи о ее отставке. А ведь животрепещущая тема для выступлений была: в июле 1975 года число безработных перевалило за символическую черту в один миллион, а в августе инфляция достигла 26 процентов (в год). Чем дальше, тем больше Маргарет станет избегать выступлений в парламенте, уступая слово своим «лейтенантам».