Мари из Порт-ан-Бессена
Шрифт:
Дверь в спальню, как всегда, была для тепла приоткрыта на кухню. Нахмурив брови, с недоверчивым взглядом, Вио вошел, не зажигая света. Благодаря отсветам с кухни темнота не была непроглядной.
Он подошел к кровати, на которой кто-то лежал. Вио стоя внимательно стал рассматривать лицо сына и с некоторым трепетом понял, что тот притворяется, а не спит.
По правде говоря. Марсель дрожал под простынями от нервного напряжения, от страха. Он затрясся, лишь только услышал шум сапог на пороге, а сейчас даже не дышал.
Его отец ничего
Наконец он откашлялся и произнес:
— Не встанешь ли поесть со мной. Марсель?
Третье судно в гавани сиреной требовало прохода под мостом. И Мари заявила в темноту:
— Если ты не дашь мне побольше места, я вернусь жить в кафе!..
Это случалось все чаще и чаще, и Эмиль, гарсон, уже издалека узнавал еще не законченный рисунок. Люди, как обычно, разговаривали с Шателаром, посетители приглашали его выпить стаканчик, и он охотнее, чем раньше, присаживался к ним за столики.
Он, должно быть, совсем не слушал, что ему говорили, потому что, присев за столик, сразу же отыскивал в одном из карманов огрызок карандаша и начинал рисовать на крышке стола — всегда одно и то же, всегда одинаково.
Сначала появлялся круг, разомкнутый вверху и соединяющийся нижней частью через что-то, напоминающее коридор, с квадратом.
Двумя месяцами ранее, если, на свое несчастье, один из гарсонов забывал стереть подобный рисунок со столика, ему уже через пять минут после ухода клиента была бы устроена головомойка с обычным: «Вы думаете, что здесь жалкая забегаловка для картежников?»
По правде говоря, Эмиль не понимал смысла рисунка. Мадам Блан тем более.
Особенно потому, что в некоторых местах рисунка было разбросано много мелких треугольников, и они не могли догадаться, что эти треугольники означали.
Между тем все это вместе был Портан-Бессен с его аванпортом, каналом, перекрытым разводным мостом, и внутренней гаванью.
Все происходящее не придавало Шателару твердости, В его настроении чувствовалась вялость, и он уже давно не взрывался от свойственного ему сильного гнева.
Нельзя было сказать, что он много пьет. Его дядюшка, бывший владельцем кафе до него, тот — да, был большим любителем выпить, и то с одним, то с другим, как бы походя, глотал по двадцать аперитивов в день, не считая рюмок ликера после кофе.
Раньше Шателар брал себе лишь минеральную воду.
Теперь же он изменил привычки и пил пиво, вино, портвейн, да еще неоднократно повторяя все это.
Тем не менее он не был пьян, когда принялся за мадам Блан. Наступил поздний вечер, и кафе закрывалось. Она подсчитывала выручку, складывая монеты столбиком и закручивая их потом в бумагу. Он с иронией смотрел, как она делает эти столбики; так же он мог бы смотреть, например, на старика, играющего вишневыми косточками.
— Скажите-ка, мадам Блан…
— Слушаю вас, мсье Шателар…
— Когда вы выходили замуж…
Она живо подняла голову, потому что ее удивило это слово, пробудило в ней какие-то воспоминания.
— …или, если хотите, до того, как вы вышли замуж, до того, как вы познакомились с вашим мужем, что вы хотели от супружества?
Она внимательно слушала, нахмурив брови.
— Что я хотела от супружества? Что-то я не понимаю…
Он стоял тут же, в непринужденной позе, поставив локти на высокую кассу, в то время как гарсоны крутились в пустом зале, где до сих пор слоями стоял дым от всех выкуренных за день трубок и сигарет.
— Да… Есть такие, кто хочет выйти за инженера, врача, другие — за почтальона… А вы?
Она предприняла искреннюю попытку взглянуть в прошлое, но все было напрасно.
— Право слово, не могу вам сказать… Офицеры мне казались такими нарядными, но чтобы из-за этого выходить за них замуж…
— Ну хорошо! Вы не знали точно… Тогда скажите мне, каким вам представлялось будущее…
— Я вас уверяю, мсье Шателар, что…
— Вы прекрасно представляли себе будущее, черт возьми! Все представляют себе будущее! Вы хотели жить в деревне с курицами и свиньями?
— Нет…
— Так вы хотели иметь замок с тридцатью слугами или колбасную лавку и мужа-колбасника?
Она смеялась, но он оставался серьезным.
— Теперь-то вы понимаете, что я хочу сказать? Ведь есть такие, кто хочет всего лишь розовый домик с гаражом и кухню с фаянсовым кафелем.
— Для меня это не имело значения, — вздохнула мадам Блан. — Когда я выходила замуж, мой муж работал крупье, и мы меняли город каждый сезон…
— Вот как! Вы вышли замуж за крупье?
Это навело его на какие-то размышления. Он украдкой поглядывал на кассиршу.
— Он им больше не работает, — снова вздохнула она, — из-за язвы желудка.
У крупье, как вы понимаете, не может быть…
— Это точно!
— Он сейчас ночной сторож, хотя…
Нет, пьяным он не был, но его взгляд, бродящий по залу со сдвинутыми стульями, был мутным, и он внезапно спросил:
— Вам не противно провести всю вашу жизнь, подавая выпивку, говоря «спасибо» клиентам, выпроваживая их?
— Но, мсье Шателар…
— Да это я себя спрашиваю, не противно ли мне.
Вслед за этим он оставил ее и с действительно брезгливым видом поднялся к себе, где стал раздеваться, один, в комнате с зеркальным шкафом.
Назавтра он принялся за то же самое, выбрав того из гарсонов, который походил на президента Республики. Тот был весьма робок и даже вздрогнул, увидев внезапно появившегося хозяина, который спросил, подозрительно глядя на него:
— Вы женаты?
— Да, мсье…
— Почему?
Шателар прямо-таки впитывал его малейшие непроизвольные движения, словно желая выпытать тяжкую тайну.
— Но, мсье…
— Ваша жена красива?
— В свое время она была не хуже других, но пятеро ребятишек…