Марид Одран
Шрифт:
— Вы подумали, что мы будем делать, когда доберемся до Мугшина?
Он смотрел поверх моей головы, как будто издали видел Будайин и наших врагов.
— Я не знаю, где находится Мугшин, и даже шейх Хассанейн не может мне этого показать. У Бани Салим нет ни карт, ни книг. Некоторые из бедуинов уверяли меня, что от Мугшина через горы можно добраться до приморского города Салалы. — Папа коротко усмехнулся. — Они говорили о Салале так, словно это прекраснейшее место на земле, что там всяческая роскошь и удовольствия.
— Горы, — с несчастным видом сказал я.
— Да, но небольшие. К тому же Хассанейн обещал найти нам в Мугшине
— А затем?
Папа пожал плечами:
— Как только мы доберемся до побережья, мы сможем отправиться кораблем до города с посадочной площадкой для суборбиталок. По дороге мы должны быть чрезвычайно осторожны, потому что за нами будут шпионить…
Вернулась Нура. На сей раз она принесла какую-то одежду.
— Это вам, шейх Марид, — сказала она. — Не соизволите ли вы надеть чистую одежду и пройти со мной?
Не хотелось заставлять работать мои ноющие мускулы, но отказаться не мог, Папа встал и вышел из шатра. Нура вышла вслед за ним и опустила передний и задний пологи, чтобы я мог спокойно одеться.
Я медленно встал, готовый отложить попытку на следующий день, если почувствую острую боль. Встряхнул чистую одежду. Во-первых, здесь была потертая набедренная повязка, и я быстро обернул ее вокруг себя. Я не знал в точности, как носят ее мужчины Бани Салим, и, похоже, мне этого не покажут. Сверху я надел длинный белый халат, который бедуины называли тоб. Бедняки в городе носили что-то очень похожее, и я знал, что Фридландер-Бей часто надевал такое одеяние, демонстрируя свое происхождение. Поверх тоба я надел длинную белую распашную рубаху с широкими длинными рукавами. Здесь была и чистая хлопковая кафия для головы, но мой акаль где-то потерялся. Я обернул голову покрывалом и подоткнул концы на манер южных бедуинов. Затем натянул свое ныне потертое и выцветшее в странствиях голубое одеяние, которым так восхищались Байт Табити. Среди одежды не было сан-Далий. Я понял, что мне придется идти босиком.
Приятно было чувствовать себя снова одетым и готовым к действию. Когда я выходил из шатра, меня несколько занимало то, как я выгляжу, поскольку моя одежда делала меня похожим на богатого шейха из упадочного, хрупкого мира Руб-аль-Хали. Я сознавал, что все люди в лагере смотрят на меня. Меня ждали Фридландер-Бей, Нура и ее дядя Хассанейн. Шейх Бани Салим широко улыбнулся мне в знак приветствия.
— Вот, — сказал он, — твои вещи. Я взял их ради сохранности. Я боялся, что некоторые из молодых могут соблазниться и похитить их. — Он дал мне мои сандалии, церемониальный кинжал и коробочку с модиками и училками. Я был невероятно рад получить все это назад.
— О шейх, — сказал я Хассанейну, — ты оказал бы мне великую честь, если бы принял этот дар. Это лишь небольшое возмещение того, что мы тебе задолжали.
Я подарил ему свой прекрасный драгоценный кинжал. Он взял его и принялся рассматривать. Несколько мгновений он не мог произнести ни слова.
— Клянусь очами моими, — наконец сказал он, — такой кинжал не по мне! Этот дар достоин благородного князя или царя!
— Друг мой, — сказал Папа, — ты благороден, как любой князь в этой стране. Прими его. У этого кинжала долгая история, и он достоин тебя.
Хассанейн не стал рассыпаться в благодарностях. Он просто кивнул мне и опоясался тканым поясом. По обычаю бедуинов он носил кинжал впереди, на животе. Он больше ничего не сказал, но я видел, что подарок ему понравился.
Мы медленно шли между черных шатров из козьей шерсти. Я видел, как люди поворачивались к нам. Даже женщины, занимавшиеся повседневной работой, бросали на нас короткие взгляды, когда мы проходили мимо. Неподалеку мальчишки гнали верблюдов и коз к низким кустарникам. Это был не лучший корм для животных, но в таком заброшенном месте выбирать не приходится. Лагерь состоял из дюжины шатров. Земля вокруг Бир-Балаг была такой же, как та, по которой мы шли с Папой. Здесь не было ни тенистых деревьев, ни финиковых пальм. В низине между двумя грядами дюн всего-то и было хорошего, что широкая одинокая дыра в земле. Колодец. Когда к таким колодцам приходил путник, ему приходилось несколько часов раскапывать его, поскольку движущиеся пески быстро его забивали.
Теперь я понял, в каком беспомощном положении оказались бы мы с Папой, даже если бы наткнулись на такую грязную дыру. Вода зачастую лежала в десяти футах или глубже, и ни веревок, ни корзин тут не было. Каждый странствующий бедуин возил с собой собственную веревку для добывания жизненно необходимой воды. Даже если бы Аллах послал нам удачу и мы нашли бы один из этих солоноватых источничков, мы все равно могли бы умереть от жажды.
От этой мысли меня пробрала дрожь, и я пробормотал благодарственную молитву. Затем мы четверо продолжили путь. В одном из ближайших шатров отдыхали и пили кофе из маленьких чашечек, чуть побольше наперстка. Это было обычным времяпрепровождением мужчин в лагере. Один из них увидел меня и что-то сказал, выплеснув свой кофе на землю. Его приятели заволновались, он вскочил на ноги и бросился ко мне, бешено вопя и размахивая руками.
— В чем дело? — спросил я Хассанейна.
Шейх шатнулся вперед, чтобы остановить разъяренного юношу.
— Это наши гости, — сказал Хассанейн. — Замолчи или ты всех нас обесчестишь.
— Это он нас бесчестит! — закричал взбешенный бедуин и показал на меня длинным костлявым пальцем. — Он творит это прямо у тебя под носом! Он пытается совратить ее! Он обольщает ее грязными соблазнами! Он — не правоверный мусульманин, да будет проклята нечистая вера его отцов! Ему наплевать на нее, он погубит ее и бросит, чтобы вернуться к своему гарему, к своим развратным женщинам!
Хассанеину не удалось утихомирить молодого человека — тот продолжал вопить и потрясать кулаком. Я старался не обращать на него внимания, но вскоре вокруг нас собралось все племя. События быстро выходили из-под контроля.
Нура побледнела. Я поймал ее взгляд. Она отвернулась. Я испугался, что она сейчас расплачется.
— Ведь это Мусаид, твой тайный обожатель? — спросил я. — Так?
Она беспомощно посмотрела мне в лицо.
— Да, — тихо сказала она. — И теперь он решил убить тебя.
Я подумал, насколько лучше было бы, если бы я тогда отклонил предложение шейха Махали и вместо этого просто пошел и напился…
Глава 6
Я смотрел, как Бани Салим сворачивают лагерь. Это не заняло у них много времени. У каждого в племени было собственное дело, и каждый справлялся с ним быстро и эффективно. Даже мрачный Ибрагим бен-Мусаид, который утихомирился и больше не настаивал на том, чтобы убить меня тут же на месте, навьючивал тюки на верблюдов.