Марид Одран
Шрифт:
Он застал меня врасплох. Много кому я ссужал деньги, но впервые человек счел своим великим долгом возвратить их мне. Мне действительно стало неудобно.
— Заберите эти деньги, — сказал я. — Приберегите их для своих жены и детей.
— Прошу прощения, о шейх, — сказал Куклис, — но я настаиваю, чтобы вы приняли их.
Я понял, что этот человек горд, и взял деньги с вежливым поклоном.
— Да продлится ваш успех, — сказал я. — Да увеличится ваше состояние.
— Я всем вам обязан, — сказал хозяин греческого ресторана. —
— Возможно, когда-нибудь вам предоставится случай расплатиться со мной, — заметил я.
— Все, что угодно, — сказал Куклис. — В любое время. — Он поклонился всем четверым и удалился.
— О, мистер Щедрость! — насмешливо сказал Махмуд.
— Да, — сказал я, — это правда. А ты хоть что-нибудь для кого-нибудь сделал?
— Ну… — начал было Махмуд.
Я перебил его. Я знал Махмуда с тех пор, когда он был еще длинноногой девушкой по имени Мисти, работавшей на Джо-Маму. Я знал, что могу доверять ему не больше, чем на ту длину, на которую я мог бы его отшвырнуть. Сейчас, когда он после смены пола оброс жиром, это расстояние стало равняться всего полутора футам.
Вместо этого я повернулся к Жаку и сказал:
— Ты все еще горишь желанием помочь нам?
— Конечно.
У Жака был слегка испуганный вид. Как и большинство жителей Будайина, он пользовался покровительством дома Фридландер-Бея, но предпочитал не вспоминать об этом, когда приходило время платить.
— Тогда позвони мне завтра около полудня, — сказал я. — У тебя ведь есть номер моего телефо на в доме Папы?
— Угу, — нервно ответил Жак.
— О, — сказал Махмуд, — уже и ты продался?
— Посмотрите-ка, кто это говорит! — ответил Жак. — Сам господин Лизоблюд шейха Реда изволит наводить критику!
— Я не лизоблюд! — Махмуд привстал со стула.
— О нет, конечно нет, — ответил Саид.
Я не обращал внимания на их детскую перебранку.
— Я уже получил оборудование, — сказал я. — И уже наигрался с ним. Это дело определенно выгодное — для нас и для владельцев клубов, которые дадут под это деньги. Не беспокойся насчет законности — мы получили полный комплект разрешений от городских властей. Все легально, без всяких там штучек.
— Тогда почему это так интересует Фридландер-Бея? — спросил Махмуд… — Я думал, что ему по фигу все, что не имеет хоть какой-нибудь закавыки.
Полу-Хадж откинулся на стуле и несколько секунд рассматривал Махмуда.
— Знаешь ли, приятель, — сказал он наконец, — когда-нибудь кто-нибудь захочет заткнуть тебе рот. И ты пожалеешь, что сменил пол и прибился к крутым мужикам.
Махмуд лишь презрительно рассмеялся.
— Это так, если ты считаешь мужиком себя, Саид, — ответил он.
Перебранку прервало появление Ясмин.
— Как дела? — спросила она.
— Прекрасно, — ответил Полу-Хадж. — Вот сидим тут на солнышке, пьем и едим пахлаву да рвем друг другу глотку. Хочешь попробовать?
Ясмин очень хотелось медового пирожного, но она оказалась более сдержанной, чем я думал. — Нет, — сказала она, улыбаясь, — не могу. Пять минут на языке и всю жизнь на бедрах.
— Тогда я еще одно съем, — сказал Жак. — Плохой мальчишка! — ответила Ясмин.
— Послушай, Ясмин, — сказал я.
— Какого черта тебе нужно, женатик? — резко ответила она.
— Я только хотел узнать, когда ты бросишь меня ревновать.
— Ревновать? — надменно спросила она. — Ты считаешь, что я думаю о таких мелочах, как вы с Индихар? У меня в голове есть мысли поважнее.
Я покачал головой:
— Насколько я понимаю, Ислам позволяет мне иметь четырех жен, если я смогу их содержать. Это означает, что я по-прежнему могу встречаться с девушками. Да и женат я лишь формально.
— Ха! — воскликнул Саид. — Я так и знал! Ты никогда не спал с ней, так?
Несколько секунд я гневно смотрел на него.
— Ясмин, — сказал я, — дай мне шанс, ладно? Позволь мне когда-нибудь угостить тебя ужином. Мне кажется, нам нужно поговорить.
Она хмуро посмотрела на меня, что вовсе не обнадеживало.
— Поговорим, — сказала она. — Поговорим сегодня вечером в клубе — если Индихар позволит тебе пойти.
Она схватила кусок пахлавы, повернулась и пошла вниз по Улице.
Вскоре после ее ухода я тоже встал и пожелал своим приятелям всего доброго. Затем приказал Кмузу отвезти меня в Папин особняк. Мне еще нужно было поработать с бумагами.
Мне предстояла еще трапеза у шейха Реда. Я вернулся домой с обеденного перерыва и попытался немного поработать. Это было очень трудно. Я понимал, что Фридландер-Бей рассчитывает на мою помощь в осуществлении проекта цифровой связи и в вечном деле стабилизации или дестабилизации мусульманских наций, которые обращались к нам за помощью. Но сегодня я не мог справиться с тревогой. Что на уме у Абу Адиля? С чего это он пригласил нас на обед? Чтобы закончить то, что он начал, когда несколько недель назад похитил нас?
Вот почему я прикрепил к поясу маленький игломет, повернув пояс так, чтобы он находился у меня на спине. Я выбрал игломет потому, что он целиком был сделан из пластика, и рентген его не мог обнаружить. Он был заряжен острыми как бритва стрелками. Не отравленными. Всадить половину обоймы этих штучек в кого-нибудь, и он запомнит это надолго. Если выживет.
Лучшую свою одежду я надел на брачный прием у шейха Махали, и во время нашего тяжелого странствия по пустыне она износилась. Свой дорогой церемониальный кинжал я подарил шейху Хассанейну. Сегодня я надел свой второй лучший костюм — длинную белую джеллабу, вышитую вручную. Это был цветочный узор шелковой кремовой нитью. Это была красивая джеллаба, и я очень ею гордился. Ее мне подарила одна будайинская семья, которой я оказал небольшую помощь.