Марид Одран
Шрифт:
…Никки облегченно вздохнула.
— Спасибо, Марид. Ты знаешь, у кого я сейчас квартирую?
Я уже давно перестал следить за ее перемещениями.
— Нет. У кого?
— Решила пожить у Тамико. Отлично, мне опять везет, подумал я грустно.
Тамико — одна из Сестер Черной Вдовы.
— Это на Тринадцатой улице?
— Ага.
— Тогда знаю где. Если приду, ну, скажем, в два, устроит?
Никки замялась:
— А ты не можешь пораньше… в час? У меня еще кое-какие дела.
Наглость с ее стороны, но сейчас я чувствовал себя щедрым, сильным и снисходительным — действие голубых треугольников. Ради старой дружбы я решил уважить ее.
— Ладно.
— Ты лапочка, Марид. Салам. — Гудок. Я прицепил телефон к поясу. Мне даже не приходило в голову, что я влезаю в дело, из которого не смогу выбраться. Так всегда бывает: ничего не чувствуешь, пока не увязнешь по уши.
Глава 3
Я отыскал дом на Тринадцатой улице только без пятнадцати час. Тамико (уменьшительно-ласкательное — Тами) обитала в старом двухэтажном особняке, теперь разгороженном на отдельные квартиры. Я бросил взгляд на ее балкон, нависавший над улицей. Железные перила высотой до пояса, по углам — кружевные чугунные колонны, увитые плющом, которые доставали до самой крыши. Из открытого окна доносились звуки ужасной синтезированной музыки в стиле кото.
Душераздирающе-визгливые вопли под мартовских котов, сопровождавшие электронную мелодию, заставляли меня инстинктивно вздрагивать. То ли голос тоже был синтезирован, то ли это пела сама Тами. Кажется, я упоминал, что Никки немного чокнутая? Так вот, по сравнению с Тами, Никки — ласковый плюшевый зайчик.
Тамико заменила одну из своих слюнных желез пластиковым контейнером, наполненным каким-то сильнодействующим токсином. Пластиковая трубочка выводила его в искусственный зуб. Яд был совершенно безвреден при глотании, но, попадая в кровь, вызывал страшную, мучительную смерть. Тамико могла пустить в ход свой убийственный зуб при малейшей необходимости — или просто когда ей взбредет в голову. Вот почему Тами и ее подружек прозвали Сестрами Черной Вдовы.
Я нажал на кнопку рядом с ее именем — безрезультатно. Постучал по небольшому окошечку из толстого плексигласа, вмонтированного в дверь. В конце концов, вышел на улицу и начал орать. Из окна высунулась белокурая головка. Сейчас спущусь, — крикнула Никки. Музыка кото заглушала все на свете. Ни разу не встречал никого, кроме Никки, кто смог бы вынести эту какофонию. Тами — не в счет, она абсолютная психопатка.
Дверь приоткрылась, выглянула Никки. У нее был довольно бледный вид.
— Послушай, — сказала она нервно, — Тами сегодня не в своей тарелке.
Поддала немного. Веди себя осторожно, чтобы не завести ее, ладно?
В конце концов, стоит ли влезать в это дело ради Никки и ее сотни киамов, подумал я. Мне ведь не так уж нужны сейчас деньги. Но обещание есть обещание: я кивнул и зашагал за ней вверх по лестнице.
Тами раскинулась на пестро расшитых подушках, уткнувшись головой в один из динамиков. На улице доносившиеся из окна звуки показались мне оглушительными, но только сейчас я понял истинное значение этого слова. Музыка, наверное, пульсировала в висках Тами, словно самая ужасная в мире мигрень, но в душе ее, казалось, царила гармония. Очевидно, звуки совпадали с веселой пляской наркотиков в организме Тамико: она зажмурила глаза и медленно покачивала головой. Лицо одной из Черных Вдов было густо набелено, как у гейши, а губы и веки — иссиня-черные. Тамико-сан выглядела сейчас, как мстительный дух персонаж театра Кабуки.
— Никки, — произнес я. Та не услышала. Пришлось подойти и заорать ей прямо в ухо:
— Давай уберемся отсюда! Пойдем куда-нибудь, где можно нормально поговорить! — Тамико жгла какие-то благовония, и ноздри забивал тошнотворно-сладкий запах. Если сейчас не глотну свежего воздуха, мне станет плохо.
Никки отрицательно мотнула головой и показала на Тами.
— Она меня не выпустит.
— Почему?
— Тами думает, что она меня защищает.
— От кого? Никки пожала плечами:
— Спроси у нее.
Пока мы разговаривали, Тами повернулась и повисла на краю постели. Потом, как при замедленной съемке, плавно скатилась на пол и замерла, прижавшись щекой к покрытому темным лаком паркету.
— Слава Аллаху, что ты способна сама постоять за себя, Никки.
Она слабо рассмеялась:
— Да, наверное. Спасибо, что пришел, Марид. — Ерунда, никаких проблем, отшутился я. Опустился в кресло и посмотрел на нее.
Никки — экзотическое создание, даже для нашего Города Экзотики. Роскошные платиновые волосы до пояса, кожа прозрачная, молочно-белая, почти как грим на лице Тами. Потрясающие, словно нарисованные глаза василькового цвета, в которых синими сполохами сверкали безрассудно-безумные огоньки. Тонкое лицо, лицо беззащитного ребенка, не вязалось с крупным, мускулистым телом. Такое встречалось довольно часто: выбирая новую внешность, люди стремятся к твоему идеалу, не понимая, что он не соответствует их телосложению. Я взглянул на неподвижную тушу Тами. Ее можно было распознать даже издалека по фирменному признаку Сестер: гигантскому, невероятному искусственному бюсту. Объем груди Тами был никак не меньше полутора метров. Представляете выражение лица какого-нибудь туриста, который случайно сталкивается с одной из Сестер? Но это перестает забавлять, как только сообразишь, что произойдет с несчастным потом.
— Я не хочу больше работать на Абдуллу, — повторила Никки, накручивая на палец белокурый локон.
— Можно понять. Я позвоню и организую встречу с Хасаном. Знаешь Хасана-Шиита? Человека Папы? Вот с ним и придется улаживать твое дело.
Никки потрясла головой. Обвела глазами комнату. Она сильно волновалась.
— Но ведь это может быть опасным, или… Я улыбнулся:
— Опасным? Да что ты! Мы сядем рядышком за стол, Абдулла — напротив, Хасан расположится посередине. Дальше происходит следующее: я излагаю твою точку зрения на проблему. Абдулла — свою. Хасан погружается в размышления и объявляет приговор. Скорее всего, заплатишь отступного Абдулле; Хасан скажет сколько.
Потом придется потратиться, чтобы подмазать Шиита за посредничество, и необходимо поднести какой-нибудь подарок Папе. Это важно.
Кажется, Никки не успокоили мои объяснения. Она встала, заправила черную майку в обтяжные джинсы такого же цвета.
— Ты не знаешь Абдуллу, — произнесла она. — Уж кого-кого, а этого типа знаю, можешь не сомневаться. — Полагаю, намного лучше, чем знает Никки. Я встал и подошел к Таминому «Телефункену», ткнул пальцем в кнопку и избавил мир от музыки кото. Комнату затопила волна покоя и умиротворения: мир сказал мне «спасибо».
Тами застонала во сне.
— А если он плюнет на свои обязательства?
Придет за мной и заставит снова работать на улице? Он любит бить своих девочек, Марид. По-настоящему любит, понимаешь? — Я все о нем знаю. Но Абдулла, точно так же, как и все мы, уважает Папу и не забывает про его влиятельность.
Он никогда не посмеет ослушаться Хасана. Кстати, ты тоже, Никки: не дай тебе Бог даже подумать об этом. Если попытаешься улизнуть, не заплатив, Папа пошлет за тобой своих громил. И тогда ты уж точно будешь работать на улице. После того, как сможешь подняться на ноги.