Марьинские клещи (сборник)
Шрифт:
Завтра наступал уже 103-й день Великой Отечественной войны.
На календаре было 2 октября 1941 года.
Разбрызгивая редкие лужи на сельской дороге, в сумерках, не включая на всю мощность фары, катили две легковые машины подчинённые Западному фронту. Задумавшись о чём-то, на переднем сиденье ехал сам командующий. Ещё и месяца не прошло, как Иван Конев, получив очередное звание генерал-полковника, вступил в новую должность. Пока он не успел освободиться от старых привычек, приобретённых во время, когда командовал армией. Они проявлялись в том, что Иван Степанович любил лично вникать в подробности обширного
Теперь, похоже, кто-то из штабистов тоже получит на орехи, судя по суровому выражению на лице командующего.
Вместе с другими руководителями Западного фронта он возвращался в штаб после осмотра расположений действующих армий под Вязьмой, а также позиций, куда прибывали, где окапывались дивизии народного ополчения, наскоро сформированные в Москве, присланные для подкрепления армейских соединений.
Много чего увидел Иван Степанович Конев за целый день. В душе у него гнездились противоречивые чувства. Нет, он не усомнился в боевом духе солдат, генералов, младших офицеров, горящих желанием громить врага ополченцев. Дух соответствовал тому, чем обычно заканчивал он приказы, будучи командармом: «Славные воины! Вы уже нанесли фашистским собакам сокрушительный удар! Вперед, к новым подвигам! За Родину, за Великого Сталина!».
Так призывал он в кровавых, жестоких боях под Витебском. Туда срочно перебросили 19-ю армию, и Конев прибыл раньше своих частей. Он с небольшим отрядом охраны отыскивал штаб Западного фронта. На шоссе генерал столкнулся с потоком отступающих — солдаты и офицеры шли в беспорядке, связь со штабами у них была потеряна, они не знали обстановки, не могли точно определить, где свои, где неприятель.
Конев вышел из машины. Снял плащ, чтобы все видели знаки различия в петлицах, чтобы все поняли, кто к ним будет обращаться. Выбирая взглядом в толпе кадровых бойцов и офицеров, генерал спокойно, но сурово потребовал:
— Приказываю прекратить отступление! Построиться в колонну!
Уверенный тон генерала, его воля, которая сквозила в приказах, его решимость подействовали на тех, кто отступал. Они стали останавливаться, собираться вокруг Конева, постепенно образовалась целая колонна военных.
В Витебск, вослед за вездеходом командарма, пришли несколько подразделений пехоты, батарея пушек и три тяжелых танка «КВ».
Это была неплохая подмога для частей, оставшихся оборонять Витебск.
С рассветом авиация немцев бомбила Витебск, после танки и довольно много пехоты на мотоциклах двинулись к мосту через Западную Двину, где держал оборону поредевший батальон майора Рожкова из 37-й армии с несколькими ротами народного ополчения. Конев наблюдал за ходом боя, видел, как удачно наши артиллеристы поддержали действия майора: танки фашистов горели, уцелевшие повернули назад, их обгоняла пехота на мотоциклах, атака не удалась.
Перегруппировав силы, фашисты вновь пошли, но уже подтянули самоходные орудия для уничтожения нашей батареи; на позициях артиллерийского расчёта рвались снаряды.
Конев приказал артиллеристам отойти в укрытие, но комбат не успел выполнить его приказ — осколок от снаряда сразил его насмерть.
Тогда генерал принял на себя командование батареей.
Конев называл цели наводчикам, отрывисто бросал: «Огонь!». В то же время он успевал следить за тем, что происходило на поле сражение в целом, на всех его участках.
Это был первый бой Ивана Степановича Конева с фашистами.
В то утро им так и не удалось прорваться на мост через Западную Двину.
К вечеру сюда, к назначенному месту дислокации, стали прибывать основные части 19-й армии.
Сражения в районе Витебска шли жестокие.
С ходу перейдя в наступление, подразделения 19-й армии 10 июля нанесли сильный, неожиданный удар по группировке фашистов, те были вынуждены отступить. Части фашистов, которые вклинились в расположение Красной армии, бойцы Конева уничтожили. Наступление немцев на Рудню и Сураж остановилось.
На западном участке фронта это была первая наша успешная наступательная операция.
Да, по меркам фронта, 19-я армия одержала небольшие победы, но они имели чрезвычайное значение. Они показывали, что ломать врага, уничтожать его — всё это по силам Красной армии. Сам же Конев ещё раз увидел, что истинное качество солдата заключено не только в умении стрелять, знать технику, обмануть врага, но оно — в твёрдости духа. Если солдат не сломлен морально, значит, можно рассчитывать на победу.
И всё же в итоге войскам Красной армии пришлось отступить из района Витебска дальше на восток.
Одна из причин, думаю, состояла в следующем.
Немцы сосредотачивали крупные силы на определенном участке, активно поддерживали их бронетехникой, авиацией, а также всеми имевшимися в наличии родами войск. Получался своего рода «железный накат», где было отлажено быстрое взаимодействие разных его частей. Противостоять тактике фашистов было сложно.
Тактика Красной армии тоже предполагала взаимодействие разных видов войск. Но на практике их взаимодействие часто не получалось в силу людских характеров и непредвиденных конкретных причин.
Теперь под Вязьмой Конев готов был повторить пламенный призыв, звучавший под Витебском.
Чутьё профессионала, а служил генерал с 1916 года, с далёких царских времён, рождало в нём тревогу. Он скорее угадывал, а иногда и находил подтверждение тому, что оборона Брянского, Западного и Резервного фронтов не была связана в мощный кулак, способный громить противника наверняка. Это ослабляло Красную армию, лишало её быстрого, рассчитанного заранее маневра.
К тому же плохо действовала связь с тем же Резервным фронтом. Командующий им, Семён Будённый, квартировал в Гжатске, это за двести с лишним километров от передовой, где шли бои. Случись что — прорыв нашей обороны или вынужденное отступление, подкрепления у Буденного допроситься трудно, не одного нарочного придётся посылать к нему.
Впрочем, командующий старался прогнать из головы невесёлые мысли. Но это ему не совсем удавалось.
Всё же Ивана Степановича беспокоила общая ситуация. Разрозненные атаки против немцев на разных участках Западного, да и Брянского фронтов, по существу ничего не меняли. Они отнимали драгоценные силы и время, позарез необходимые для устройства укреплений.
Несколько дней назад из Ставки Верховного Главнокомандующего поступила директива войскам Западного фронта — перейти к «жесткой обороне». Но её плана не было. В чём и как устроить «жесткость»? Толком никто не мог это объяснить. Похоже, руководство в Москве, включая Генштаб, рассчитывало на войсковых командиров, их инициативу и ответственность. Какой-то смысл в таком расчете, наверное, был.