Мария-Антуанетта. С трона на эшафот
Шрифт:
Она прожила немалую жизнь – 63 года, и теперь хотела только одного – узнать, что Мария-Антуанетта родила сына! У всех детей императрицы много своих детей, только у Антуан одна дочка, да и то с какими мучениями и ожиданиями. Девочка красивая и здоровая, но это девочка, нужен сын, наследник. Здоровье короля Людовика крепко, но Мария-Терезия прекрасно помнила, как это бывает, когда крепкий сильный мужчина, уехав на свадьбу сына, не возвращается, умерев в одночасье.
Судя по письмам, родив ребенка, дочь несколько угомонилась, ее можно понять, столько лет бесплодного брака, столько ожиданий, поневоле займешь себя чем-то не слишком подходящим для королевы. Все же Антуан стала королевой слишком рано, ей бы еще повзрослеть.
Временами мать вообще задумывалась, верно ли поступила, что выдала именно эту дочь за Людовика? Но сделанного не вернешь, не наделала бы глупостей, Мерси сообщает о безумном количестве разных пасквилей про королевскую чету. Сначала они были направлены на неспособность пары произвести на свет ребенка, теперь издеваются над возможным отцовством не короля, а кого-то другого. На строгий вопрос матери Антуан поклялась, что никого, кроме мужа, никогда не знала и знать не собирается. Иосиф подтвердил: она настолько ленива, что любовника не заведет. К тому же материнское воспитание не позволит этого сделать. Мария-Терезия хмыкнула, она всех дочерей воспитывала одинаково, но остальным это не помешало вести себя куда вольнее с мужчинами.
Как сложится судьба ее младшей дочери? Об остальных почему-то так сердце не болело, хотя и у Амалии, и у Шарлотты замужество счастливым не было. Марию-Терезию все годы, что дочь была замужем, словно точила какая-то вина перед ней.
Вот и теперь императрица сидела, закутавшись в меховую накидку, чтобы не окоченеть на холодном ветру из раскрытого окна, и писала письмо своей дочери-королеве в Париж. Вчера у Марии-Антуанетты был день рождения, ей исполнилось двадцать пять лет. Больше десяти лет назад малышка Антуан по воле матери выпорхнула из дома. Она не слишком долго оглядывалась из окна кареты, во всяком случае, так показалось матери, Иосиф сказал, что долго. Не плакала, не цеплялась за оставленный дом, но все эти годы даже так далеко была послушной дочерью, регулярно писала, давая отчеты о своей жизни.
«Вчера я весь день мысленно находилась с тобой во Франции, а не в Австрии»…
Антуан стала матерью, теперь она понимала заботы Марии-Терезии куда лучше, тоже переживала за судьбу маленькой Марии-Терезы, с ужасом представляя себе, что когда-то вот так же отправит ее далеко от себя, отдав чужому, возможно, неведомому мужчине. Она оказалась хорошей матерью, куда лучшей, чем от нее ожидали и чем могла себе представить Мария-Терезия.
Королева Франции… любящий муж… красота, здоровье, пока молодость… есть дочь, будет и сын… Почему же сердце матери так беспокойно, почему оно чувствовало вину перед дочерью, которая вроде счастлива? Антуан не жаловалась на неуклюжесть или вялость мужа, напротив, все время писала, что он добр, что любит ее и дочку, что готов сделать все что угодно, чтобы угодить, готов отдать, кажется, саму жизнь… Разве думала Мария-Терезия, рожая пятнадцатого ребенка и одиннадцатую дочь, что эта малышка станет королевой Франции?
Устав, императрица отложила перо и откинулась на спинку кресла. Секретер полон старых бумаг, надо бы разобрать, да все некогда. Уже много лет некогда. Некоторые даже пожелтели от времени. Протянув руку, она наугад вытащила листок с непонятными кругами и знаками. Сердце снова сдавило, а дыхание перехватило. Это был тот самый лист, который придворный астролог принес после рождения эрцгерцогини. Что он тогда говорил?
У Марии-Терезии похолодело внутри от страшного воспоминания. Почему она не вспомнила пророчество, когда настаивала на этом браке?! Где были ее ум и ее память?! Астролог предрекал, что у родившейся девочки очень плохой гороскоп и если ее не воспитать и образовать должным образом, то будут проблемы, но главное – ее нельзя выдавать замуж за ровню и близко от дома, нужно далеко и за человека ниже статусом, иначе… Что он говорил про иначе?!
У матери волосы зашевелились на голове, астролог тогда твердил про отрубленную голову!
Она с трудом перевела дыхание, стараясь успокоить саму себя. Нет, нет, ничего страшного. Девочку обучили и воспитали вполне прилично, она добрая мать и жена, хорошо разбирается в том, что нужно женщине ее положения, не всем же, как матери, править страной, для этого есть короли. И замуж ее выдали довольно далеко, не оставили же в Австрии, как Кристину. И Людовик ей не слишком ровня, она младшая дочь в большой семье, в наследницы никак не годилась, а он дофин и стал королем.
Нет, она выполнила условия астролога, все будет в порядке. Как могут отрубить голову королеве? Марии Стюарт отрубили по воле английской королевы Елизаветы, но там совсем другой случай, они мешали друг дружке, а Антуан никому не мешает, корону получила по праву и немало за нее настрадалась. И замужество она выстрадала, и свою дочь тоже. Не все женщины сумеют сохранить себя в таком положении, в котором столько лет была Антуан. Нет, все должно быть в порядке. Должно…
Однако сердце все ныло, и чем больше убеждала себя Мария-Терезия, что пророчество астролога просто невозможно, ведь королевам не отрубают головы, если это и могло произойти, то только пока Антуан не взошла на престол, теперь ей никто не страшен, а родит сына, вообще станет недосягаема и для памфлетистов, тем больше верила предсказанию.
Жизнь показалась и вовсе невыносимой, хотелось помчаться в Версаль самой, прижать дочь к груди, защитить своего ребенка, пусть и взрослого, и в короне Франции, от всех бед, прошлых и будущих! Но что она могла? Только сидеть и ждать вестей, а еще мысленно наставлять и оберегать королеву Франции.
Это письмо было последним в их жизни.
Открытые окна все же сделали свое дело, императрица заработала воспаление легких. Пять дней она тяжело болела, усилилась и водянка, все распухло, в груди невыносимый жар… Мария-Терезия не желала, чтобы жившие с ней дочери Марианна, Елизавета и Кристина (Мими) видели ее страдания, потому потребовала, чтобы они удалились и даже потом не приходили на похороны. Она отказалась и от предложенного врачами снотворного:
– Я не боюсь смерти и хочу быть в сознании, когда она придет. Мне пора.
Мария-Терезия умерла 29 ноября 1780 года, так и не увидев столь желанного внука от Антуанетты.
В Версаль печальную весть привезли только через неделю. Прочитав известие, Людовик едва не рухнул сам. Он прекрасно помнил, как относилась к матери Антуанетта, и очень уважал это чувство, возможно, потому что сам был сиротой с детства. Король не представлял, как сообщить такое известие своей дорогой жене, видеть ее отчаяние слишком тяжело…
Людовик не мог просто передать королеве письмо, не мог отправить кого-то, а самого не несли ноги. Но, выйдя в галерею, он увидел аббата Вермона. Аббат так и был наставником Антуанетты еще с тех пор, как поинтересовался в Вене, кого из животных она предпочитает, и получил ответ: «Единорога». Королю никогда в голову не приходило поговорить с духовником своей супруги, он просто не замечал аббата. А теперь вдруг бросился к нему, словно к последней надежде.
Глядя на залившегося слезами короля, аббат Вермон и сам потерял дар речи: