Мария, княгиня Ростовская
Шрифт:
Мария смотрела в плотно сжатые губы мужа. И морщины на лбу легли, когда только успели?
— Плохо дело, Мариша. Вот прибыл ненадолго, рати собранные поведу в место условленное.
Помолчали.
— А вам всем собираться надо. В Белоозеро поедете, и владыко Кирилл с вами. Туда же отправляется нынче княгиня Феодосия Переславская. Князь Ярослав Всеволодович просил приютить. Бережёного и Бог бережёт.
Мария широко распахнула глаза.
— Это… Это же край земли! А как же Ростов?
Василько горько усмехнулся.
— Ты
— … Ты возьмёшь пятьсот всадников и привезёшь оттуда всё сено, которое найдёшь. А также весь хлеб и всех девок. Всё остальное возьмёте себе. Иди, Булган.
— Да, о Повелитель! — молодой монгол с широким лунообразным лицом задом попятился прочь, низко согнувшись.
Бату-хан задумчиво поглядел вслед ушедшему.
— Может быть, следовало дать ему тысячу воинов, мой Сыбудай?
Старый монгол ел мясо, медленно жуя.
— Зачем жертвовать тысячей воинов там, где хватит и пятисот?
— Но ты уверен, что этот дикий урус там?
Сыбудай проглотил мясо, облизал пальцы.
— Он там, мой Бату. И он клюнет, разумеется. Всё продумано точно, не сомневайся.
— А если он почует подвох? Порой мне кажется, у этого проклятого уруса повсюду глаза и уши. На каждом дереве в этих гнусных лесах.
Старый монгол ухмыльнулся.
— Вот поэтому мы послали храброго Булгана с пятьюстами воинами, а не с сотней или тремя тысячами. Против сотни этот урус послал бы один из своих отрядов, а против трёх тысяч не вышел бы из своего лесного логова. Пятьсот — это как раз такая добыча, которую можно легко проглотить, не опасаясь подавиться. И в то же время не настолько малая, чтобы можно было ей пренебречь.
Сыбудай протянул руку вбок и не глядя принял пиалу с чаем от услужливо подскочившего раба.
— Он явится, мой Бату, не сомневайся. Им движет ненависть, а ненависть туманит голову и притупляет чутьё. Завтра с ним будет покончено.
К дастархану Повелителя Вселенной широким шагом подошёл Джебе.
— Я прибыл, мой Повелитель, и жду указаний.
— Но ничего не услышишь, пока не сядешь и не отведаешь молодой козлятины.
Джебе без лишних слов присел сбоку и потянул с блюда большой кусок мяса, сдобренного китайскими приправами.
— Завтра мы покончим с этим урусом, что так долго дёргал тебя за хвост, мой Джебе, — Сыбудай с шумом высморкался в полу халата.
Джебе чуть поморщился.
— При всём моем уважении к тебе, почтенный, это неправильные слова…
— Ну хорошо, хорошо. Что так долго надоедал тебе, словно муха. Так правильно?
Бату-хан засмеялся, тоненько и визгливо, и Сыбудай заперхал своим старческим смехом.
— Осталось уточнить детали, — отсмеявшись, сказал Бату-хан.
Сыбудай, кряхтя, поднялся на ноги, взял длинный меч из какой-то восточной страны, хищно и красиво изогнувшийся в красных лакированных ножнах.
— Вот место, куда направлен козлёнок, чтобы заманить волка в ловушку, — кончиком меча в ножнах Сыбудай грубо нарисовал на утоптанном снегу лес, обозначил реку. — Тебе, Джебе, следует встать вот здесь. А вот здесь пусть встанет Бурундай.
— О! — брови прославленного полководца удивлённо поднялись — Ещё и Бурундай. Зачем? Я полагал взять с собой два тумена с заводными конями…
— А следует взять четыре, и ещё два Бурундаю. Остальное войско, если того пожелает Повелитель, поведу я.
Джебе издевательски ухмыльнулся.
— Никогда бы не подумал… Сколько у этого лесного волка бойцов — две тысячи, три? Похоже, ты боишься его больше, чем самого коназа Горгия со всей урусской силой…
Старый монгол смотрел невозмутимо.
— Не больше, мой Джебе. Но и не меньше. Поверь, я охотно остался бы в шатре моего дорогого Бату, чем тащиться в глухие урусские леса. Я стар, мой Джебе. Но я боюсь, что всей твоей храбрости тут окажется недостаточно. Волк уйдёт, и всё придётся начинать сначала. А времени у нас нет.
Сыбудай отхлебнул чай, поморщился — уже холодный, на морозе чай стынет мгновенно. Выплеснул в сторону не глядя, протянул руку вбок.
— Пусть будет всё так, мой Сыбудай, — заговорил Бату-хан. — Кроме одного. Я сам хочу участвовать в поимке этого зверя.
— Желание джихангира закон для всех нас, — качнул головой старый монгол. — И вот ещё… Прикажи китайцу поставить на полозья свои машины.
— Это ещё зачем? — удивился Джебе, и Бату-хан тоже взглянул на своего наставника удивлённо. — Его машины и по лесу-то не пройдут!
— Те, которые он сделал из волос урусских девок, не так велики. А зачем… Не знаю, мой Джебе. Просто я уже увидел, как рубятся урусские витязи, с ног до головы закованные в сталь.
— Мне кажется, уважаемый Сыбудай, на сей раз ты перемудрил самого себя.
Старик вздохнул.
— Вполне может быть и так. Но всё-таки, мой Бату — прикажи китайцу.
— Хорошо, мой Сыбудай. Пусть будет так.
— Резче! Резче!
Молодой парень, закусив губу, изо всех сил старался достать своего наставника палкой, изображающей меч, но Коловрат раз за разом отбивал его атаки. Ничего, если будет время, научится парень. Не боги горшки обжигают… Если оно будет, время.
Послышался топот копыт, и трое всадников подскакали вплотную, соскочили наземь.
— Евпатий, мы нашли!
— Где, сколько? — не прекращая учебного боя, спросил воевода.
— В Кривом Логу. Сотен пять или около того. Должно, опять по весям шарить прибыли, сено да хлеб искать… Быстрее бы надо, воевода, покуда не расползлись!
Коловрат одним движением выбил палку из руки ученика, парень зашипел от боли, баюкая ушибленную кисть.
— Всё, на сегодня конец ученьям, Расторопша. Делом пора заняться. По коням!