Марк Туллий Цицерон. Его жизнь и деятельность, Орлов Е. Н.

Марк Туллий Цицерон. Его жизнь и деятельность

на обложку

Орлов Е. Н.

Шрифт:

Через 25 лет после выступления Цицерона на публичное поприще в качестве адвоката начинается его писательская деятельность в узком смысле этого слова. Живой, впечатлительный и беспокойный, нигде не чувствовавший себя лучше, нежели перед толпою рукоплещущих слушателей, он, казалось, был менее всего пригоден к созерцательной жизни философа и писателя; тем не менее, он много занимался и писал, всякий раз как политический горизонт заволакивался тучами и публичная деятельность становилась опасною. Так, например, его “Оратор”, “Республика” и “Законы” выходят в 55, 54 и 52 годах соответственно, когда господство триумвиров отняло у него возможность заниматься политикою, а его “Парадоксы”, “О верховном благе и зле”, “Академические вопросы”, “Тускуланские беседы”, “Об обязанностях” и многие другие – в два года диктатуры Цезаря.

Цицерон далеко не отличался оригинальным умом, и его знания были скорее обширны, нежели глубоки. Эклектик со стоическими симпатиями в этике и неоакадемическими – в политическом и общем миросозерцании,

он не дал ни одной мысли, которая обогатила бы сумму наших идей. Тем не менее, было бы неуместно, да и несправедливо осуждать его за это отсутствие оригинальности, как это делают многие: Цицерон никогда не имел притязаний на самостоятельность и никогда не ставил себе задачею дать миру новую философскую систему; он хотел лишь ознакомить своих современников с теми результатами работы мысли, которые были достигнуты в Греции – этой мастерской идей древности. В пределах этойзадачи, хоть и скромной, но чрезвычайно полезной, он успел в совершенстве – в таком совершенстве, что и поныне его труды представляют неистощимый источник сведений для ознакомления с философской мыслью античного мира во всех ее направлениях и школах. Для своего же времени они были просто неоценимы: за исключением поэмы Лукреция и немногих незначительных популяризации эпикурейской системы, в римской литературе не существовало ничего, что могло бы ознакомить среднего интеллигента с проблемами философии и науки: он принужден был для этого изучать греческий язык и довольствоваться устным изложением греческих учителей. Сочинения Цицерона были первыми в своем роде, и благодаря изящной форме, легкому языку, прекрасному вкусу и необычайной живости в расположении материала они скоро стали настольными книгами для каждого образованного человека того времени. Конечно, они не свободны от недостатков, и подчас даже очень и очень крупных: мысль неглубока, знания неточны, диалогическая форма нередко безжизненна; но даже и с этими изъянами они оказали блестящую услугу науке и образованию. Не следует также забывать, что язык, которым они написаны, есть лучший образец латинской речи, какой только до нас дошел: Цицерон был истинный и, можно сказать, единственный, навеки оставшийся неподражаемым, творец латинского языка. Он обогатил лексикон и грамматику бесчисленными словами и формами, он придал языку необычайную точность, гибкость и вместе с тем энергию, и из неуклюжего, тяжелого, неповоротливого орудия, которым пользовался, например, Лукреций, он выковал тонкую, острую рапиру, которая проникала в тончайшие изгибы мысли.

Излагать содержание его сочинений, хотя бы главных, у нас нет никакой возможности за недостатком места; но мы вкратце отметим основные мысли лучшего и наиболее ценного из его трактатов – “Республика”. Написан он, как можно догадаться по названию, в подражание Платону и, хотя дошел до нас в весьма неполном виде, представляет большой интерес как изложение политико-философских взглядов того века. Основанный как на Платоне, так и на других политических мыслителях древности – Аристотеле, Полибии, Панэции – этот трактат распадается на 6 книг, из которых, однако, дошла до нас лишь треть: в первой речь идет о природе и формах государства, во второй – излагается идеализированная конституция Рима как образец совершенного государства, в третьей – трактуется о справедливости в политическом обществе; содержание четвертой и пятой нам неизвестно, а шестая содержит сон Сципиона о загробной жизни. Форма изложения диалогическая, и, хотя автор нигде не приходит к определенным выводам, все же он довольно ясно выражает свои симпатии к центральной фигуре разговоров – Сципиону. Цицерон начинает свою речь с того, что наиболее важная сторона человеческой личности и деятельности – гражданская, ибо на свете нет ничего выше и священнее политического общества, в котором каждый из нас рождается: ему мы должны посвятить все свои помыслы и труды, оставляя для себя лично только тот досуг, который остается после выполнения своих гражданских обязанностей. “Ни в чем, – говорит он, – человеческая добродетель так близко не подходит к божественной святости, как в деле основания новых государств и служения старым”. Естественно, что тот, кто освобождает философа от занятия общественными делами, глубоко ошибается, равно как и тот, кто посвящает себя теоретическим вопросам, не имеющим ничего общего с проблемами политической жизни. Но что есть государство? Устами Сципиона Цицерон отвечает: “Государство (res publica) есть общее дело народа (res populi), но народа не в смысле случайно собравшейся толпы, а как общества, связанного единством права и пользы”. Или, как короче в другом месте: “Государство есть соучастие в праве”. Общество возникает не вследствие самонедостаточности индивида, как думал Платон, а в силу естественного духа общения, присущего людям. Они собираются в одно место, основывают города и назначают в обеспечение своего существования гражданское правительство. Оно может иметь различные типы: единоличное – монархическое, олигархическое – аристократическое, народное – демократическое и смешанное – из всех общественных элементов. Каждое из них совершенно в своем роде, если выполняет свое назначение, и несовершенно, если не выполняет его. Здесь каждое из действующих лиц диалога защищает ту или другую форму правления и указывает на ее преимущества над другими;

но все они, по-видимому, согласны в том, что носителем державности должен быть народ сам: “Если закон есть связь, объединяющая воедино общество, и справедливость закона есть равенство перед ним, то каким образом общество может существовать без равенства в положениях (юридических)? Если невозможно равенство в имуществах и талантах, то пусть хоть существует равенство в правах тех, кто составляет гражданское население государства, – ибо что такое государство, как не ассоциация прав?” Переходя затем от теории к практике, Сципион, то есть Цицерон, рисует, основываясь на римской истории, картину того, как должно сложиться и расти идеальное государство. Рим был основан в устье могучей реки, дабы соединить все преимущества приморского и внутреннего городов, избегая вместе с тем недостатков каждого из них: он привлек к себе многочисленное население со всех концов света и стал важным торговым пунктом, свободный от влияния чужеземных обычаев и нравственного растления, под которое так неизбежно подпадают приморские города. Власть принадлежит царю, но цари должны избираться народом и обосновывать свои притязания не происхождением, а личными достоинствами. Граждане разделены на классы по цензу так, что голоса не у большинства, а у людей, имеющих собственность: этим предотвращается возможность злоупотреблений, часто проистекающих из того, что наибольшее число имеет и наибольшее значение. Касаясь затем революционного восстания Люция Брута против Тарквиния Гордого, Сципион прекрасно говорит: “...хотя он и был частное лицо, но он выручил все государство из беды: он первый научил римский народ тому, что никто не есть частный человек, когда дело касается гражданской свободы – primumque in hac civitate docuit, in conservanda civium libertate esse privatum neminem”. B заключение дошедших до нас отрывков Сципион развивает учение стоиков о естественном праве как об основе и источнике гражданского и публичного права: “Истинный закон есть истинный разум, согласный с природой – всеобщий, неизменный и вечный... Этому закону не может противостоять никакой другой, и он не подлежит ни сокращению, ни отменению. Ни сенат, ни народ не могут даровать изъятие из этого всеобщего закона... Он не требует другого истолкователя, кроме нашей собственной совести. Он – один и тот же, нетленный и вечный, в Риме и в Афинах, сегодня и завтра – неизменный и всеобщий повсюду и всегда... Он – владыка всего существующего. Сам Бог – его творец, его возвеститель, его хранитель. И тот, кто этому закону не повинуется, отказывается тем от самого себя и насилует человеческую природу: его постигают жесточайшие наказания даже тогда, когда ему удается избежать всего того, что обыкновенно почитается за наказание”...

Здесь, к сожалению, обрываются дошедшие до нас три книги “Республики”. Мы не можем входить в разбор вышеизложенных взглядов; но несомненно, что большинство их дышит тем высоким сознанием гражданского долга, которое лежало в основе всего развития социального организма римской республики в лучшие периоды ее жизни. Сам Цицерон, как мы видели, далеко не всегда проводил их в жизнь, но это нисколько не мешает его сочинению остаться навсегда стимулом к полезной деятельности на пользу ближнего и всего общества.