Маркиз должен жениться
Шрифт:
Теперь голос Оливера звучал едва слышно, его почти заглушал стук дождевых капель о подоконник.
— В доме было темно. Стояла полная тишина. Бабушка велела мне подождать, а сама хотела сходить в конюшню посмотреть, на месте ли их лошади. Конечно, я не выдержал и бросился в дом. — По телу Оливера пробежала дрожь. — Я их и нашел.
— Оливер! — с ужасом вскликнула Мария. Ее сердце разрывалось от жалости к тому несчастному подростку. Как же он носил в себе такую боль все эти годы? Мария подошла к нему и положила руку ему на спину, но Оливер этого
Оливер содрогнулся. Мария ласково погладила его по спине, понимая, что в этом горе нет утешения. Через минуту он продолжил:
— Я сразу понял, что ему уже не помочь, и бросился к матери. Мне показалось, что она шевельнулась. Разумеется, только показалось. Когда я поднял ее на руки, она была уже холодной. Я испачкался в крови с головы до ног. В таком виде и нашла меня бабушка. Я раскачивался из стороны в сторону и плакал. Ей пришлось с силой отбирать у меня тело.
К этому времени Мария тоже заливалась слезами сострадания к мальчику, которому довелось увидеть то, что не следует видеть ребенку ни при каких обстоятельствах.
Из губ Оливера вылетел странный придушенный звук.
— Я плохо помню, что было потом. Бабушка чем-то меня накрыла, и мы понеслись домой с такой скоростью, как будто за нами гнался сам дьявол. Где-то по дороге я потерял то, чем она меня прикрыла, так что парочка грумов видела, что я весь в крови. Мне было все равно, но бабушка хорошо представляла, что станут говорить люди. Послав за констеблем, она велела мне переодеться и сжечь грязную одежду, заплатила грумам за молчание и всем рассказывала о грабителе. Я бы не удивился, узнав, что констеблю она тоже заплатила. — Дальше Оливер говорил холодно, почти бесстрастно: — Толку все равно почти не было. Слуги молчали, но ведь у нас в доме был праздник. Гости не могли не заметить переполоха и моего отсутствия. Отсюда и пошли разговоры.
— Люди бывают так жестоки! — с возмущением воскликнула Мария.
— Бывают. — Оливер повернулся к ней лицом. — Но теперь ты понимаешь, почему я никогда не вступлю в брак ради денег? И тебе не позволю. Эта ловушка тебя уничтожит.
Он губами накрыл ее губы, как будто в долгом отчаянном поцелуе искал спасения. Мария вцепилась в его плечи, всем телом прижимаясь к этому человеку, который единственный был для нее сейчас важен. Ее окутало благословенное забытье.
Очень не скоро оторвались друг от друга их губы. Оливер прошептал:
— Ангел мой, скажи, что ты выйдешь за меня замуж! Ты должна быть моей.
— Ты ведь просто хочешь спасти меня от Натана, — сказала она, не понимая, что им движет.
— Я не так бескорыстен. — Он провел губами по ее шее. — Я хочу тебя. Ты мне нужна. Видит Бог, нужна!
Оливер ничего не сказал о любви. Да ведь он и не верит в любовь. По крайней мере, он честен и не говорит пустых слов.
— Ты хочешь сказать, что я нужна тебе в постели.
— Ты и сама знаешь, что дело не только в этом. — Он отстранился, взял в ладони ее лицо и твердо посмотрел Марии в глаза. — И я докажу тебе, что говорю правду. Согласись выйти за меня замуж, и я сейчас же уйду. Ты будешь спать в одиночестве, пока нас не соединят брачные обеты. Я стану вести себя как респектабельный джентльмен.
Кровъ стучала у Марии в висках так сильно, что мешала сосредоточиться. Ей так хотелось верить Оливеру. Его глаза горели не только одним желанием. В них было нечто большее. Или она обманывает себя, потому что хочет обмануться?
— Я не знаю… — наконец пробормотала Мария. — Пока не найдется Натан…
— Натан! — с внезапным гневом воскликнул Оливер. — Забудь о нем! Я никогда не отдам тебя ему. — В словах Оливера прозвучала грозная страсть. — Ни за что!
Он стал подталкивать Марию к кровати. Девушка вдруг испугалась.
— Ты же сказал, что уйдешь, оставишь меня спать в одиночестве.
— Не для того, чтобы ты думала о нем, о своем Натане! Не о своих обязательствах перед ним. Я заставлю тебя забыть о нем! Даже если для этого мне придется взять тебя силой! — В глазах Оливера сверкнула мрачная решимость.
Мария содрогнулась.
— Тогда тебе не придется на мне жениться. Ты получишь все, что тебе от меня нужно.
Оливер невесело хохотнул.
— Жизни не хватит для того, чтобы получить от тебя все. — Он замолчал, и Мария вдруг подумала, что его чувства могут быть глубже, чем кажется, что она действительно ему нужна. — А кроме того, — с внезапной усталостью произнес он, — моя семья шкуру с меня спустит, если я лишу тебя невинности и после этого не сделаю честной женщиной. — Оливер сбросил с себя сюртук, потом жилет.
— Я еще не позволила тебе лишить меня невинности, — заявила Мария.
Черные глаза Оливера сверкнули дьявольским огоньком.
— О, позволишь. — Он склонился над ее грудью, укрытой лишь тончайшим слоем полотна, и губами коснулся соска.
Глаза Марии закрылись. Он так уверен в себе, и уверен недаром! Как ей устоять, если кровь вдруг превратилась в жидкое пламя, а ноги перестали держать?
Губы Оливера ласкали ее соски, а руки умело и быстро до талии расстегнули ночную сорочку, открыв его жадному взгляду обнаженную грудь.
— Оливер, — бессильно прошептала Мария.
— Мне так нравятся твои груди, — бормотал он, сжимая пальцами темные полукружия, отчего соски Марии словно окаменели. — Каждый раз, когда я вижу тебя, мне хочется опустить твой корсаж, любоваться ими и целовать.
— Думаю, в обществе оценят такие манеры, — хмыкнула Мария. — Разговоров хватит на двадцать лет.
Настойчивые руки Оливера не отрывались от ее грудей.
— Как приятно касаться тебя, — шептал он. — Мне никогда это не надоест. — Мария застонала, а Оливер хищно улыбнулся. — Когда ты стонешь, я схожу с ума. Ты так открыто отдаешься страсти.