Маркиза де Помпадур
Шрифт:
Похоже, исполнение супружеского долга доставляло ему большое удовольствие. Правда, плодов этого союза пришлось ждать довольно долго, поскольку королева впервые родила лишь 14 августа 1727 года, разрешившись от бремени двумя девочками-близнецами вместо желанного сына. В июле 1728 года на свет снова появилась дочь, и лишь 4 сентября 1729 года родился дофин.
Король сиял от радости и гордости и с новым пылом взялся за дело производства потомства, наградив свою супругу еще шестью детьми – пятью девочками и герцогом Анжуйским, прожившим только три года. Две дочери умерли в раннем возрасте. Но
В начале семейной жизни королева вмешалась в политику в знак признательности к герцогу де Бурбону и мадам де При, устроивших ее брак. Она словно не понимала, что за министром неотступно следил Флёри, державший Людовика XV в курсе его ошибок: Бурбон почти всем досадил изменениями денежного курса, сокращением жалованья, увеличением налогов, возобновлением гонений на протестантов. В 1725 году был плохой урожай хлеба, и его подорожание вызвало волнения в провинции и даже в Париже, где 14 августа были разграблены хлебопекарни Сент-Антуанского предместья.
Именно в этот неподходящий момент герцог де Бурбон потребовал для себя неслыханную привилегию – работать один на один с королем без помощи Совета. Королева, назначившая мадам де При своей фрейлиной, позволила втянуть себя в интригу министра.
Она попросила короля зайти в ее покои. Там Людовик XV увидел герцога де Бурбона, который передал ему письмо кардинала де Полиньяка с обвинениями против Флёри. Король прочитал письмо и не сказал ни слова.
На вопросы герцога Людовик ответил, что все останется по-старому, и не скрыл своего неудовольствия министром, заявив ему, что лишь Флёри пользуется его полным доверием.
Сам Флёри, которому сообщили о встрече короля с Бурбоном у королевы, явился туда и не был впущен. Тогда он написал своему бывшему ученику письмо, где говорилось, что поскольку его услуги отныне бесполезны, он просит позволить ему окончить свои дни вдали от двора и заботиться о спасении души в монастыре конгрегации Святого Сульпиция в Исси, куда и удаляется.
Это было умелое повторение «дня одураченных», который веком раньше обеспечил главенство Ришелье.
Хотя Людовику XV было всего шестнадцать лет, происшествие сильно взволновало его, но он быстро принял решение и вызвал Флёри обратно письмом, подписанным герцогом де Бурбоном.
Погубив себя в глазах короля своей интригой, герцог продержался еще несколько месяцев благодаря поддержке королевы. Но Людовик XV, которому не нравилось вмешательство супруги в дела государства, развил свою мысль и 11 июня 1726 года в Рамбуйе, весьма любезно поговорив с герцогом де Бурбоном, который счел себя снова в милости, послал ему вечером записку. В ней он приказывал ему «отправляться в Шантильи без ослушания и оставаться там вплоть до новых распоряжений».
Людовик XV будет методично применять этот прием застенчивого человека, и спустя сорок пять лет опала Шуазёля станет точным повторением отставки герцога де Бурбона.
В то же время Флёри явился к Марии Лещинской, чтобы преподать ей урок. При нем была записка короля, повелевавшего своей супруге относиться к словам бывшего епископа из Фрежюса «как к выражению королевской воли».
Госпожа де При в тот же день была выслана в свой замок Курбепен, где на следующий год умерла – как говорили, от скуки, но может быть, и от отравы.
После изгнания герцога де Бурбона Людовик XV объявил, как его прадед Людовик XIV, что будет править сам и обойдется без премьер-министра. На самом деле, не будучи облеченным этой должностью, кардинал де Флёри исполнял обязанности премьера до самой своей смерти в 1743 году.
Такое положение вещей не могло не отразиться на личной жизни Людовика XV. Хотя в противоположность утверждениям многих историков Людовик XV был одним из самых трудолюбивых французских королей и внимательно следил за делами государства, он питал такое доверие и уважение к своему бывшему наставнику, что возложил на него множество забот по управлению государством и, получив больше свободного времени, сразу заскучал. Поскольку король отличался неутомимостью и недюжинной физической силой, ему требовалось постоянно чем-нибудь занимать свое время. Часто король заполнял его охотой, но ее было недостаточно; возможно, что в юности король после официальной церемонии отхода ко сну снова одевался и неузнанным отправлялся на народные гулянья.
В первое время после свадьбы он занимался своей супругой, но, по всей вероятности, Мария Лещинская, мало расположенная к любовным утехам и уставшая от постоянных беременностей, умеряла пыл своего супруга, отказываясь делить с ним ложе под различными предлогами: беременность, религиозные праздники, усталость.
Ей бездоказательно приписывают фразу: «Что же это! Вечно постель, брюхо, роды», – но если можно почти с уверенностью утверждать, что эта фраза никогда не была произнесена в таком виде, она совершенно точно отражает состояние духа.
В 1738 году, когда король был в Компьене, королева предупредила его, что беременна, но во время пешей прогулки в Сен-Клу и Монтрету она слишком утомилась, и в ту же ночь с ней случилось неприятное происшествие, доказывавшее, что она, вероятно, больше не сможет иметь детей. Однако она не выразила этого ясно и, когда муж вернулся и захотел провести с нею ночь, отказалась его принять.
Людовик XV был так оскорблен ее недобрым приемом, что отныне решил быть свободным в любви и поступках и несколько дней спустя сделал достоянием гласности свою связь с госпожой де Майи. Эта связь длилась уже по меньшей мере пять лет, а началась, когда королю было всего двадцать три года.
В первые годы семейной жизни Людовик XV и не думал изменять жене; он наивно говорил, что она – самое прекрасное создание при дворе, и, похоже, серьезно любил ее душой и телом.
В то время верные мужья были редкостью, и Людовик XV, порой уязвленный сдержанностью своей супруги, стал прислушиваться к речам молодых распутных дворян из своего окружения. Он принимал авансы мадемуазель де Шароле, сестры герцога де Бурбона, очень красивой девушки с бессчетными увлечениями. Он посещал в ее доме развращенное общество, но будто бы не имел связи с дамой, которая противозаконно называла себя Мадемуазель, хотя не была дочерью брата французского короля.