Марко Висконти
Шрифт:
— Нет, нет, — отвечал Микеле, — вы обещали мне всех.
— Ну ладно, получишь и попа, если твой клад будет стоить лишнего покойника.
Двое солдат, получившие приказ начальника, остались у входа на страже, а Беллебуоно, Микеле и два других копейщика спустились вниз по лестнице и оказались в маленькой каморке, в стене которой виднелась дверь.
— Если хотите, я пойду с вами, — сказал лодочник предводителю, — и покажу вам, где что лежит.
— Ах, мошенник, — отвечал тот, — там, наверное, есть потайной ход, через который ты хочешь дать тягу и оставить меня с носом,
Копейщики тут же поставили лодочника между собой, причем он не оказал ни малейшего сопротивления, а лишь промолвил, обращаясь к Беллебуоно, который с фонарем в руке направился к указанной двери:
— Да вы и сами не ошибетесь: как только пройдете вторую комнату, спуститесь по винтовой лестнице — и за четвертым бочонком увидите квадратную плиту…
— Да, да, я все помню, — отвечал Беллебуоно.
— Если хотите, я пойду с вами, — настаивал лодочник.
— Сам справлюсь!
Это были последние слова Беллебуоно, донесшиеся уже из второй комнаты. Потом слышно было, как он спускается по лестнице, свет от его фонаря стал слабее и наконец совсем исчез. Несколько секунд все было тихо, потом откуда-то снизу, из подвала, донесся глухой звук, словно упало что-то тяжелое.
Лодочник весь трепетал. Сердце, казалось, готово было выскочить у него из груди. Хорошо еще, что в каморке было довольно темно и его стражи не могли заметить, как напряглось его лицо.
— Что это там за шум? — спросили разом оба солдата, стоявшие по бокам Микеле. — Может, Беллебуоно споткнулся?.. Или уронил что-нибудь?.. А вдруг там засада?.. Пойдем посмотрим?
— Пойдем! Ой, нет, — он же велел подождать его здесь… А нужно будет, так он нас позовет.
Пока они так переговаривались, в двери, еле освещенный огарком, еще тлевшим в каморке, показался Беллебуоно и махнул рукой лодочнику; тот подошел к нему; они вполголоса обменялись несколькими словами, затем Микеле сказал громко, так, чтобы его услышали оба стороживших его солдата:
— Ну вот, я сдержал свое обещание, теперь вы должны сдержать ваше.
Они вышли все вместе и, забрав с собой двух часовых, стоявших снаружи, направились к церкви. Когда они шли по тропе, лодочник, замыкавший группу вместе с человеком, которого копейщики по-прежнему слушались как начальника, начал чистить рукоятку его меча, выпачканную кровью.
— Что ты делаешь? — тихо сказал тот, кому оказывалась эта услуга. — Лучше оставь как есть. В такую ночь не быть запятнанным кровью — это улика!
Они еще о чем-то пошептались и вдруг остановились. Лодочник подозвал четырех солдат, шедших впереди, и сказал:
— Послушайте, ваш начальник хочет спуститься на минутку к озеру, ему надо кое-что сложить в лодку, а потом он сразу же вернется назад. А пока вы пойдете со мной и отдадите мне пленников.
Тут человек, до сих пор только шептавшийся с Микеле, заговорил с солдатами:
— Поди сюда, Ринальдо, и ты, Винчигуэрра, и вы двое, — сказал он вполголоса и отсыпал каждому из них по горсти серебряных
Сказав это, он спустился вниз по склону и исчез из виду.
Лодочник пошел дальше с четырьмя солдатами, и один из этих последних сказал своему товарищу:
— Ты слышал, как изменился голос Беллебуоно? Совсем на него не похож.
— Это от опущенного забрала, — отвечал тот.
— А скорей всего знаешь отчего? — сказал первый. — Это из-за ноши, которую он тащит под мышкой.
— Черт возьми! — вмешался третий. — Мы, солдаты, не очень-то часто такое видим. Пенки-то нам не достаются…
— А ведь было сказано, что он и с нами хочет поделиться? Верно? — спросил первый у Микеле.
— Дело в том, — отвечал лодочник, — что половину он по справедливости хочет оставить себе, а остальное, наверное, поделит между вами.
— Молодец, старик, — снова сказал первый. — И тебя тоже не годится оставлять без награды, потому что ты хороший человек, настоящий друг солдатам.
— Для себя я ничего не прошу, кроме того, что мне обещал ваш начальник, а если вы кое-что добавите, то это будет великая милость.
— Возьми, старик, возьми! — И каждый уделил ему малость из только что полученных монет. В эту минуту все они были щедры, так как надеялись получить гораздо больше при дележе добычи с Беллебуоно.
Вернувшись в деревню, они вошли в церковь; четверо копейщиков, передав приказ Беллебуоно, велели стражникам отпустить пленников и тут же перерезали путы, которыми они были связаны.
Как только их освободили и поставили на ноги, Винчигуэрра сказал лодочнику:
— Ну, ступай, добрый человек, мы с тобой в расчете.
Но когда Микеле уже пошел к горе вместе с освобожденными земляками, засыпавшими его в приливе радости сотнями вопросов, слух об этом необыкновенном происшествии разнесся по церковному двору, и отовсюду тут же сбежались солдаты, чтобы не дать пленникам уйти.
— Не может быть, чтобы Беллебуоно так распорядился! — кричали они.
— Нет, это правда. Он сам мне так сказал, и всем нам тоже, — отвечали четыре солдата.
— Нет, вы все врете! — еще громче вопил кто-то из солдат. — Перед тем как вы ушли, Беллебуоно задержался и шепнул мне на ухо: «Припаси-ка еще одну веревку: когда я вернусь, мы вздернем и этого мужлана».
— Но ведь он сам нам так сказал, — не сдавались четверо копейщиков, — он сам велел нам сделать все, что просит этот добрый человек, и освободить пленников.
— Нет, нет, не верьте! Здесь что-то не чисто! — кричали сбежавшиеся негодяи.
Кое-кто начал было уже вязать пленников и лодочника, как вдруг несколько человек разом закричали:
— Беллебуоно! Беллебуоно! Идет Беллебуоно!
В самом деле, все увидели, что к ним быстрым шагом направляется знакомая фигура в латах, с опущенным забралом и своим знаменитым копьем в руках. Врезавшись в середину толпы, вновь прибывший не стал тратить времени даром, а размахнулся тяжелой и крепкой дубиной и принялся без разбора раздавать направо и налево увесистые удары, изредка приговаривая или, вернее, цедя сквозь зубы: