Марковцы в боях и походах. 1918–1919 гг.
Шрифт:
Берегите офицера! Ибо от века и доныне он стоит верно и бессменно на страже русской государственности. Сменить его может только смерть“».
Последние слова генерал Деникин обращал к представителям от солдат, которые были допущены на съезд, дабы устранить возможность всяческих подозрений в отношении офицеров.
Но ни все сказанные на съезде слова, ни резолюции на «строителей новой жизни» и солдат не оказали никакого влияния, и все осталось по-прежнему. Единственный результат – смещение генерала Алексеева.
Проходили
У Временного правительства оставалось одно средство, чтобы как-нибудь побудить армию перейти в наступление: уговаривание. По всему фронту стали разъезжать разные делегации от комитетов, от матросов, члены правительства и сам г-н Керенский – военный министр. Внешний успех пожинал лишь Керенский, до потери голоса произнося зажигательные речи и принимая с самодовольством громкое «ура». Он говорил о революции, о закреплении ее достижений победой над внешним врагом; звал к наступлению ради революции. Он считал себя сердцеведом и был уверен в успехе своей миссии.
Успех красноречивых речей «главноуговаривающего», как прозвали г-на Керенского, завершился позорным бегством революционных солдат на третий день удачно начавшегося наступления, названного «наступлением Керенского». Виновный нашелся – это генерал Брусилов. Он был смещен и заменен генералом Корниловым.
Первое испытание сознательности и патриотизма революционной армии завершилось позором. За ним последовали другие на Западном и Северном фронтах с тем же результатом.
Назначение генерала Корнилова Верховным главнокомандующим не было случайным и вызванным лишь теми мерами, которые он принял в отношении бегущих солдат революции, сдававших без сопротивления не только результат успеха первых двух дней наступлений, но и занимаемую ими до этого территорию с огромными боевыми запасами; не только потому, что за ним была подлинная слава боевого начальника, но и генерала, заявившего в начале революции:
– Старое рухнуло! Народ строит новое здание свободы, и задача народной армии всемерно поддерживать новое правительство.
Офицеры знали политические симпатии генерала Корнилова, но для них в данный момент нужен был вождь, который бы остановил развал фронта. И они не ошиблись: генерал Корнилов, как и они, учел уроки пяти месяцев революционных экспериментов над армией и, чтобы спасти армию и страну, обратился к Временному правительству уже не с предупреждениями и пожеланиями, а с требованиями решительного изменения политики демократизации армии.
Генерал Корнилов опирался на сохранившиеся элементы армии: офицерство и лучшую часть солдат; на воинские организации, возникшие во время революции: Союз офицеров Армии и Флота, Союз казачьих войск, возглавляемый генералом Калединым, и Союз георгиевских кавалеров. Кроме того, он опирался и на образумившуюся часть российской общественности.
Союз офицеров был морально сильной организацией, но у него были слабые стороны: распыленность офицерства и далеко не удовлетворительная деятельность центра Союза в смысле руководства всей массой офицеров.
Союз казачьих войск был также сильной организацией, и сила его была в том, что он имел большое влияние на боевую казачью силу: полки, дивизии и был с ними тесно связан.
Союз георгиевских кавалеров, как офицеров, так и солдат, быстро вырос в крупную и сплоченную организацию; он должен был создать воинские части, состоящие из георгиевских кавалеров: батальоны, полки и даже дивизии. Деятельность Центрального комитета союза, находящегося в Москве, сразу же обратила на себя внимание и генерала Корнилова, и военного министра Керенского.
Генерал Корнилов лично беседовал со всем составом Центрального комитета, вызвав его в Могилев.
Один из членов этого комитета, поручик Кузминский, записал эту встречу:
«Я отчетливо помню тот знаменательный день, когда к выстроившимся в зале верхнего этажа губернаторского дома в Могилеве членам Комитета быстрым шагом вошел небольшого роста генерал.
Первое впечатление: выразительные глаза, худощавое лицо со скулами, делающими его похожим на монгола, чуть-чуть мешковато сидящий френч с аксельбантами и широкими погонами; Георгий на шее и на груди.
С того момента, когда генерал Корнилов поздоровался с нами, мы были загипнотизированы им. Я не помню слов приветствия капитана Скоржинского (председатель Центрального комитета), стоявшего впереди нас и опиравшегося на палку, но каждый из нас буквально впился глазами в генерала и жадно ловил его медленные, чеканные слова. Он говорил о том, что настанет время, когда каждый из нас должен быть готов не только исполнить свой долг, но и не задуматься принести к жертву Родине все, что он имеет. Он уверен, что Георгиевские кавалеры, носители эмблемы героизма, ни на шаг не отступят от заветов наших славных вождей».
Пожелания вождя Центральный комитет широко распространил по всему фронту в среде георгиевских кавалеров.
Деятельность Союза георгиевских кавалеров особенно горячо интересовался генерал Марков, в это время начальник штаба Западного фронта, всячески помогая ему. Делегату от Западного фронта, поручику Кузминскому, пришлось по делам Союза быть в штабе Западного фронта и разговаривать с генералом Марковым.
«В приемной приветливый адъютант, провожая меня (из записок поручика Кузминского) к дверям кабинета начальника штаба, улыбаясь заметил: