Марли и мы
Шрифт:
В следующий миг с шумом убегающего в панике стада буйволов зверь исчез из виду, скрывшись за домом. У Дженни вырвался вздох облегчения.
– Что-то подсказывает мне, – произнес я, чувствуя, как к горлу подступает тошнота, – что мы только что видели Папу.
ГЛАВА 2
Пес голубых кровей
У нас, новоиспеченных собаководов, сразу же возник спор. Он начался, пока мы ехали от Лори, и продолжался всю следующую неделю, то вспыхивая, то угасая. Мы не могли решить, какое имя дать нашему Щенку-со-Скидкой. Дженни отказывалась от вариантов, которые предлагал я, и наоборот.
– Челси? – переспросил я. – Это настолько цыплячье имя! Ни одному нормальному кобелю не подойдет имя Челси.
– Будто бы он поймет, как мы его назвали! – парировала Дженни.
– Вот Охотник, – предложил я. – Охотник – замечательная кличка.
– Охотник?! Издеваешься, да? Ты что, собираешься ездить с ним на охоту вместе с другими мужиками? Это слишком мужское имя. К тому же ты никогда не охотился.
– Он же кобель, – выпалил я, закипая от злости. – У него должна быть мужская кличка. Не подгоняй ее под свои женские шаблоны.
Все это мне совсем не нравилось. Я серьезно взялся за дело. Пока Дженни собиралась с силами для ответного удара, я постарался быстро развернуть дискуссию в нужном мне направлении.
– Чем тебе не нравится Луи?
– Очень подходит, если ты работаешь на заправке, – раздраженно ответила Дженни.
– Хорошо, отлично! Так звали моего деда. Ты, видимо, хочешь, чтобы мы назвали пса в честь твоего дедушки? Хороший песик, Билл!
Тут Дженни с отсутствующим видом подошла к магнитофону и включила музыку. Это была одна из ее стратегий в супружеских ссорах: когда заходишь в тупик, заставь оппонента замолчать. Из колонок полились ритмичные звуки рэгги Боба Марли, практически мгновенно успокоив нас обоих.
Мы открыли для себя этого певца с Ямайки, когда переехали из Мичигана в Южную Флориду. На берегах болот верхней части Среднего Запада, где обитали в основном белые американцы, мы сидели на диете из Боба Седжера и Джона Кугара Мелленкэмпа. Здесь же, в пульсирующем этническом потоке, каковым является Южная Флорида, музыка Боба Марли доносилась отовсюду – даже спустя десять лет после его смерти. Мы слышали ее по радио, когда ехали по бульвару Бискейн. Она звучала, когда мы потягивали кофе по-кубински в районе Маленькая Гавана и ели курицу по-ямайски в маленьких лавчонках в унылых иммигрантских кварталах к западу от Форт-Лодердейла. Мы наслаждались ею и когда впервые пробовали оладьи из моллюсков на фестивале музыки Багамских островов «Гумбэй» в престижном районе Майами Коконат-Грув, и когда ездили покупать гаитянские сувениры в Ки-Уэст.
Чем больше мест мы исследовали, тем больше влюблялись как в Южную Флориду, так и друг в друга. И, казалось, всегда рядом, в тени, был Боб Марли. Он находился с нами, когда мы жарились под солнцем на пляже, когда перекрашивали мутно-зеленые стены нашего дома, когда просыпались на рассвете от криков попугаев и занимались любовью в лучах утреннего солнца, проникавших сквозь ветви бразильского перечного дерева, что росло под нашим окном. Мы влюбились в эту музыку за ее красоту и непосредственность и за то, что она напоминала нам о сладостных моментах, когда мы соединялись, превращаясь в единое целое. Боб Марли стал фонограммой нашей новой совместной жизни в этом странном, экзотическом, суматошном месте, так непохожем на наши прежние места жительства.
И вот сейчас в динамиках зазвучала наша любимая песня, лучшая из всех и самая близкая нам обоим. Голос Марли наполнил комнату, повторяя снова и снова припев: «Любовь ли это в моем сердце?» И мы одновременно, будто репетировали неделями, закричали: «Марли!»
– Вот! – воскликнул я. – Вот оно, нужное имя! – Дженни улыбалась, это был хороший знак. Я решил попробовать имя еще раз.
– Марли, сюда, – скомандовал я. – Марли, сидеть! Хороший песик, Марли!
Дженни подхватила:
– Ах ты милашка, Марли, пуси-пуси!
– Думаю, имя подойдет как нельзя лучше, – заключил я. Дженни кивнула. Наша битва закончилась, у щенка появилось имя.
Следующим вечером после ужина я вошел в спальню, где читала Дженни, и сказал:
– Думаю, надо сделать его имя поэффектнее.
– О чем ты? – бросила на меня удивленный взгляд Дженни. – Оно же нам обоим нравится.
Я читал бланки регистрации Американского клуба собаководов. Как чистокровный лабрадор, родители которого имели соответствующие документы, Марли тоже имел право на клубную регистрацию. Вообще-то эти бумаги нужны только тем хозяевам, которые планируют выставлять свою собаку или отдавать ее на вязку, в таких случаях ничего важнее сертификата нет. Для обычного четвероногого любимца это было излишеством. Но я уже строил грандиозные планы на нашего Марли. Я впервые имел дело с более или менее чистокровным представителем породы, даже с учетом опыта моей семьи. Как у и Святого Шона, пса моего детства, моя собственная родословная была ничем не примечательна. Кажется, во мне понамешано кровей больше, чем стран в Европе. А Марли был псом голубых кровей, и я не собирался упускать возможности, связанные с его высоким происхождением. Признаюсь, я благоговею перед знаменитостями.
– Вот, например, повезем мы его на выставку, – размечтался я. – Ты когда-нибудь видела чемпиона с одним-единственным именем? Нет, у них всегда длиннющие титулы, вроде сэр Дартуорт из Челтенхэма.
– И его хозяин сэр Доркшир из Вест-Палм-Бич, – хихикнула Дженни.
– Я же серьезно. Мы можем хорошо заработать, выставляя Марли. Знаешь, сколько люди платят, чтобы посмотреть на чистокровную собаку? И у всех этих псов причудливые имена.
– Все, что пожелаешь, дорогой, – отозвалась Дженни, вновь погружаясь в чтение книги.
Весь этот вечер я допоздна обдумывал новое имя и на следующее утро буквально поймал жену в ванной:
– Я придумал идеальное имя.
Она посмотрела на меня скептически.
– Ну, говори.
– Хорошо. Ты готова? Вот оно! – и растягивая каждое слово, я произнес:
– Великолепный… Марли… Черчилльский… Собственность Грогэнов. (Черт, подумал я, это звучит по-королевски!)
– Слушай, по-моему, это звучит по-дурацки, – отрезала Дженни.
Но мне было все равно. Мне выпала честь вести всю бумажную работу, и я уже вписал имя. Чернилами. Дженни может ухмыляться сколько угодно, но через несколько лет Великолепный Марли Черчилльский, собственность Грогэнов, соберет все лавры на выставке Вестминстерского клуба собаководов. Тогда я важной поступью пройду с ним круг почета перед очарованными телезрителями всего мира, и мы посмотрим, кто еще посмеется.
– Ладно, глупенький мой герцог, пойдем завтракать, – предложила Дженни.