Маросейка,12: Операция «Зеленый лед»
Шрифт:
– Брось прикалываться, Никита, это все очевидно.
«Действительно, парень неглуп. Рассуждает разумно, – отдал коллеге должное Никита. – После того как он разложил факты по полочкам, все и правда выглядит именно так. Хотя насчет сговора вряд ли. Какие-то уж очень недружелюбные и недоверчивые взгляды все бросают друг на друга. Да и что нам это дает?.. Если Рудин убил Тарчевского по личной инициативе… А зачем?»
– А зачем Рудин убил Тарчевского по личной инициативе? – непроизвольно вырвалось у Никиты.
– Что-то спер, – ответил Русанов, –
– Нет никакого отдела «зет». Кочкин там все обошел.
– А мне кажется, что он есть. И там заперты люди, которых Тарчевский кормил. Теперь его нет, и у них тоже есть шанс скоро перейти в мир иной.
– Ну у тебя и воображение, Русанов.
– А нас учили развивать воображение. Вначале придумать несколько версий, пусть самых невероятных. Потом все проанализировать и только самые-самые бредовые откинуть. А с остальными работать. Исходя из той информации, которая у нас есть, я почти уверен, что в отделе «зет» сидят ювелиры и делают какой-то заказ для Тарчевского. Во всяком случае, я могу это предположить. Могу предположить также, что Рудину известно про них. Но либо он, как и мы, не знает, где этот отдел находится, либо не может к ним попасть.
– Либо ждет, когда они закончат заказ.
– Ну, для ювелиров это было бы самым лучшим. Это значило бы, что он носит им пожрать. Хотя по окончании заказа их участь тоже неизвестна.
– Так что надо срочно искать отдел «зет» и спасать народ? Я, пожалуй, позвоню Белавину.
– И что ты ему скажешь? Что у гэбэшника Русанова разыгралось воображение, поэтому срочно нужен обыск в фирме?
– Если я не выбью сегодня из Деда прослушку, считай меня не коммунистом.
– Договорились.
Они снова принялись молча разглядывать толпу скорбящих.
– А это что за красотка, похожая на Ким Бессинджер? – спросил вдруг Русанов.
– Где? – как можно равнодушнее отозвался Никита.
– Ну вон, вытирает глаза платочком. Кажется, она одна действительно скорбит по Тарчевскому. Наверное, любовница. Да, вкус у него недурственный не только по части мебели…
– Это секретарша Тарчевского. У них были чисто деловые отношения, – резче, чем хотелось бы, ответил Никита, не сводя глаз с Любы.
Русанов бросил на него быстрый взгляд, полный любопытства, но промолчал.
Несмотря на всю помпу, церемонию затягивать не стали. После речи Бурмистрова гроб опустили в могилу, быстро забросали землей, и народ потянулся к автобусам, чтобы ехать в ресторан, где были накрыты поминальные столы.
И тут у могилы Тарчевского выросла неизвестно откуда взявшаяся неопрятно одетая женщина с пропитым лицом. Она упала на землю и громко завыла.
– Кто это? – спросил Бурмистров, оглядываясь на Рудина. Ему вдруг стало не по себе от этого дикого воя.
– Это? Это совесть Тарчевского вылезла из могилы. И воет теперь нечеловеческим голосом, – зло ответил Рудин. – Вы плохо знали Борю Тарчевского, Александр Александрович.
Бурмистров
– Что ты имеешь в виду?
– Ничего. Теперь уже все это не важно. Нам нужно думать не о Боре, а о том, как спасти фирму, – тихо сказал Рудин.
– Странно, что ментов не было, – задумчиво сказал Бурмистров. – После таких расспросов в офисе…
– Сан Саныч, не будьте лопухом. Так вы что, и вправду их не заметили? Через пару оград сидели. Правда, не менты, налоговая, но это еще подозрительнее. Партию-другую товара надо придержать. Или отправить чистую.
– Я уже дал распоряжения. Что насчет Любомирова?
– Любомирова я проверил, можно вводить в курс дела. Вся его биография указывает на то, что от денег он не откажется. Подозрительных связей не всплыло. Возникла другая проблема. У Тарчевского есть наследник. Все свое барахло, в том числе акции фирмы, Боря завещал какому-то племяннику. И племянник-то какой-то через десятые руки, – с досадой проговорил Рудин. – Сын то ли двоюродной, то ли троюродной сестры. Знает что-нибудь этот племянник или полный лопух – бог его разберет. Наверное, на днях объявится.
– Ну что ж, – сказал Бурмистров, – встретим с распростертыми объятиями.
– Послушать бы, о чем они говорят, – вздохнул Никита. – Ладно, хлопцы, возвращаемся на Маросейку…
4
В полдень довольный Никита вырвался из своего застекленного гнездовья и заорал:
– Джексон, пляши! Разрешили прослушку. Либо в головах у начальства случился прорыв, либо Дуров нажал сильнее, чем обычно. Поедешь по этому делу в «Самоцветы». И смотри мне, девиц там не лапать.
– А я ж разве когда на них смотрел? Я только разве что розовый кактус полапаю – и все.
– Ну давай. Кто еще едет? Мы с Русановым не годимся. Кочкин уже засветился. Батька сегодня на кладбище тоже всех плакальщиц своими габаритами распугал Оля не проходит по смыслу, так что остаешься ты, Платоша, – весело говорил он, развернувшись к столу Платонова. – Чем ты сейчас занимаешься? Выкроишь полдня?
– Да вот изображаю отчет, но идет что-то туго. Информации мало. Так что неплохо бы проветриться. – Платонов отложил бумаги.
«Террариум» заметно оживился, немедленно подал голос:
– Платоша! Вылезай из своего «подгрушника». «Наша служба и опасна, и трудна!» Бери шинель, пошли в поход.
Никита потребовал внимания:
– Господа сыщики, вначале к гримеру. Так, на всякий случай.
Он снял трубку телефона, набрал номер и сказал:
– День добрый. Разгуляеву можно?.. Светик? Привет, это Орел. Ага. Выручай, подруга! Что? Конечно срочно!
Знакомые у Никиты были абсолютно везде. Как это ему удавалось, для всех было тайной. Порой он мог казаться недружелюбным увальнем, иногда даже был грубоват, но люди почему-то сразу располагались к нему. Вот и сейчас бригада направлялась на «Мосфильм» к художнику-гримеру Свете Разгуляевой, старинной подружке Никиты.