Марс пробуждается
Шрифт:
Посреди площади расположились музыканты: барабанщицы и арфистки — пожилые женщины, на которых была только одна видимость одежды. Тела их были совершенно чистыми: никакой татуировки, раскраски или растительности. Даже черепа у этих Эвтерп были наголо обриты. Другая группа таких же обритых и почти голых женщин, войдя в транс, исполняла какой-то ритуальный танец: глаза их были словно стеклянные, худые старческие плечи судорожно дергались, передавая дрожь всему дряблому телу.
Закончив свой странный танец, престарелые танцовщицы расселись вокруг каменного круга, который возвышался над площадью более чем на метр. Каменный круг был выложен из
Рик стрелял глазами во все стороны, стараясь понять две вещи: что задумала эта толпа и как отсюда сбежать. Он уже твердо уверовал в теорию развилок и с нетерпением ждал появления очередной. Однако начало действа не наводило его ни на какие мысли о возможном продолжении, что же говорить о побеге… во-первых, кругом слишком много народу, во-вторых, у Рика связаны за спиной руки, а в-третьих, следует подождать, пока с ног снимут путы, которые позволяли ходить, но не давали бегать.
Надо отдать должное варварам Шани — за все время знакомства они не дали Рику даже намека на возможность побега.
Когда Рика повели по каменным полированным ступеням вниз, он вспомнил рассказы «бывалых» о ритуалах варваров. Но раньше он не особенно доверял этим байкам. И все же, хотя Валкие и умел хранить свои тайны, среди кос-молетчиков ходили слухи, что с попавшими к ним в руки землянами местные племена обходятся не очень-то гостеприимно…
Процессия спустилась в подземный ход и какое-то время шествовала по извилистым узким тоннелям, освещенным горящими факелами. Наконец подземный ход вывел в прямоугольное помещение, очень напоминающее храм. Крыша этого храма лежала на аляповато раскрашенных, толстых каменных колоннах. Первое, на что Рик обратил здесь внимание, была непривычная для Марса жара. Марс — место холодное, тут может быть жарко летом на солнцепеке, но никак не в помещении. В этом зале факелы отсутстовали, их роль играли большие круглые тарелки, которыми заканчивались конические столбы, расставленные в зале по непонятной системе. В этих тарелках что-то ярко, но без заметного дыма, горело. За этими огнями присматривали такие же, как наверху, бритые старые ведьмы.
Вдобавок к непривычной жаре здесь была еще и чересчур высокая влажность, как в бане. Где-то вдали слышалось бульканье, похожее на кипение воды, которая, очевидно, поступала сюда по трубам из канала. Пар облаком висел в воздухе и заставлял потеть не только людей, но даже камни — на них висели крупные прозрачные капли. Музыка, звучащая наверху, добиралась сюда едва различимым эхом, но все равно продолжала щекотать нервы.
Толпа, хлынувшая в это помещение сразу вслед за эскортом Рика, обступила широкое воронкообразное отверстие, находившееся в самом центре храма. Когда Рика тоже подвели к воронке, он увидел, что она довольно глубока, по крайней мере, раза в полтора превышала его рост, но на дне было сухо и чисто. Воронка внизу заканчивалась небольшой круглой площадкой. В стенках были четыре дыры иди ниши, завешенные алым шелком.
— Рика поставили у края воронки, и тут, впервые после встречи с варварами около утеса, он услышал человеческий голос.
Перед Риком внезапно появился представительный, если это слово можно применить к марсианину, мужчина. По всей видимости, это был или городской голова, или верховный жрец, а может, он объединял эти должности. От него исходила особенная, почти физически ощутимая аура ненависти.
— Вы
Каменный мешок храма усиливал его свистящий шепот и разносил эхом в самые отдаленные закутки.
— Черная тень над Марсом! Мрачная и жестокая тень чужого правления. Тень, которая несет смерть нашему миру и нам, его обитателям. Вот он, этот вор и лжец! Вот этот человек, который надел на нас ярмо рабства. Рабство под вывеской объединения! Более того! Он незаконно завладел Обручем Власти, а потом похитил его! Это по его вине погибли лучшие сыны нашей планеты!
Толпа издала звук, который мог издать только волк, облизывающий пасть перед сытным обедом. Рик решил пойти ва-банк. Он вызывающе рассмеялся:
— Я-то думал, чем это вы озабочены! Ваши беды написаны на ваших крысиных мордочках! А ведь и правда, объединение для вас — все равно что смерть! Как только у нового правительства появится хоть одна свободная минутка, оно выметет вас отсюда, как стайку тараканов, как выводок крыс. Вот этого-то вы и боитесь. Старое правительство умело только одно: стричь купоны с Компании. Беззаконие было удобно как для него,'так и для вас. В мутной воде всегда рыбка жирнее… А на клевету, которую про меня сейчас наплел этот пустобрех, я даже не хочу отвечать. Вы можете придумывать что хотите, но я как был, так и останусь единственным законным правителем Марса. Я…
Но докончить монолог Рику не дали: мужчина отступил на шаг и со всей силы ударил пленника ниже пояса. Рик сложился пополам, ловя ртом воздух.
— Развяжите его, опустите в яму, — теперь уже без всяких эмоций сказал мужчина, — и проявите к нему милосердие и доброту.
Глава восемнадцатая
Слегка запыхавшийся от чрезмерного проявления доброты Шани Рик сидел на дне воронки и пытался перевести дух. Сверху на него глядели сотни людей, плотной стеной окруживших край ямы. Это очень напоминало зоопарк, в котором он побывал еще мальчишкой во время одной из остановок на Венере: там в глубокой яме с водой сидели какие-то гигантские рептилии, а публика с интересом взирала на них сверху.
Здесь, как и наверху, было очень тепло и влажно.
И вновь над храмом нависла тишина. Толпа Шани походила на хищника, затаившегося в засаде, злобного, терпеливого и выжидающего.
Жара стояла тяжелая, удушливая, как в субтропиках. В довершение к этому воздух в храме был неподвижный, затхлый и почему-то пропахший потом. Но к запаху пота примешивалась еще какая-то вонь, очень знакомая. Что это? Точно. Жирный, терпкий запах чернозема, обильно удобренного органикой. Этот запах совершенно не сочетался с марсианской природой, с разреженным сухим воздухом и каменистым грунтом. В естественных условиях на Марсе росли только кактусы да колючки, наподобие земного саксаула.
И вдруг всю эту вонь перебил новый запах…
Этот аромат убивал все грубые запахи, поднимался и парил над ними, — так скрипка вдруг нежно вступает на фоне низкой мелодии контрабасов и виолончелей, подчеркивая их грубость и неказистость. Сначала аромат был очень слабым, он просто щекотал нервы… Он сулил небесное блаженство, которое невозможно даже представить. И в этом предчувствии удовольствия не было ничего грубого, извращенного… Казалось, сами ангелы спустились на землю и обмахивают Рика своими крыльями, с которых, как искры бенгальского огня, разлетается благодать.