Марш мертвецов
Шрифт:
Несколько часов я слонялся по улицам, а потом неприкаянным одиночкой вернулся в «Скайлайт». Смогу ли я предать Кардинала? Раньше вопрос был бы немыслимым. Он оставил меня в живых. Ввел в круг элиты, предоставил отличную работу, отдал в ученики Форду Тассо и Соне. И после всего этого я пойду против него по прихоти взломщицы, соблазнившей меня на лестнице? Безумие.
Надо ее сдать. Может, это вообще подстава и Ама — подсадная утка, которую подослал сам Кардинал, чтобы проверить мою преданность. Если нет — если Ама не врала, — тогда тем более надо ее сдать. Сейчас
Я уже почти настроился, когда вдруг зазвонил мобильный. Секретарша Кардинала. Он срочно вызывает меня к себе. Узнал про успешный контракт с Кафраном и хочет поздравить лично. Этот звонок все и решил окончательно. Я пойду и доложу все в приватной беседе. Аме Ситуве конец. Адриана тоже к черту. Своя рубашка ближе к телу, а телу сейчас грозит опасность.
Стоило мне определиться окончательно, как телефон зазвонил снова. На этот раз я понадобился кому-то из докторов Кончиты. К ней приходил муж, она впала в депрессию и попыталась покончить с собой. И ей почти удалось. Доктор просил меня прийти как можно скорее. Кончиту накачали лекарствами, но она пока в сознании. Если я не смогу ей ничем помочь, то придется передать ее «в руки профессионалов». Он не сказал прямо, что я единственный, кто сейчас может уберечь ее от психушки, но подразумевалось именно это. Забыв про остальные напасти, я рявкнул на Томаса, и мы домчали до «Скайлайта» в рекордные сроки. Кардинал подождет.
Меня встретили сообщением, что Кончита уже более-менее успокоилась — сказались переутомление, лекарства и потеря крови. Она лежала в спальне, заливаясь слезами, глядя в потолок и постепенно погружаясь в дремоту. Доктора уже подумали, что лучше мне навестить ее утром, но тут вышла сиделка и передала, что Кончита зовет меня, поэтому решили, что лучше я все-таки зайду. Предупредили, чтобы я был с ней помягче, постарался успокоить и утешить. А то я сам не знаю…
Прикрыв за собой дверь, я прошел через всю комнату к кровати, где вытянулась тоненькая хрупкая фигурка.
— Привет, малышка, — поздоровался я вполголоса.
Она открыла глаза и слабо улыбнулась:
— Привет… — Голос едва слышный, измученный. — Я думала, ты не придешь и я умру тут одна. Думала, потеряю тебя.
— Не глупи. Как можно меня потерять? У меня в голове самонаводящееся устройство. Оно притащит меня домой, хочу я этого или нет.
— Дурачок. — Она скорчила гримаску. — Я уже так давно не пыталась покончить с жизнью. Забыла, как это больно.
Она зарыдала. Я осторожно прижал ее к себе, убаюкивая:
— Ш-ш-ш… Не плачь. Не надо. Я здесь. Я помогу. Я ведь обещал тебя защищать? И буду защищать. Всегда. — Я слегка отстранился, чтобы заглянуть ей в лицо. — Что он сказал, Кончита? Что такого сказала эта сволочь, что ты вдруг решила оборвать все разом?
— Он сказал ужасную вещь, Капак, — простонала она. — Только сам не понял. Он пытался помочь, как ты сейчас, только он не умеет. Он хотел меня подготовить. — В глазах блестели слезы. Кончита горестно мотнула головой, и они заструились по щекам. — Бедный Ферди. Он всегда хотел как лучше для меня. Только у него плохо получалось.
— Он разве жив?
— Конечно. — Она шмыгнула носом. — Ферди никогда не умрет. Он будет жить вечно, великий, ужасный и беспомощный.
— А я думал, он погиб.
— Нет. Это был он, Ферди. Немного похудел, но в остальном почти не изменился.
— Но что же он такое сказал, что толкнуло тебя… на эту глупость?
Кончита посмотрела на меня холодными, совершенно взрослыми глазами, в которых безошибочно читался ее настоящий возраст.
— Он сказал, что ты гангстер.
Я помертвел:
— Кончита, я… я собирался сам тебе сказать. Я не хотел…
— Все нормально. Это ничего. Я и так подозревала. Но он еще сказал, что ты аюамарканец. — Опять это слово! В ее устах уж совершенно немыслимое. — Он сказал, что привязываться к тебе не стоит, но я знала это и без него.
— А почему не стоит привязываться, Кончита? — тихо спросил я.
— Потому что почти все аюамарканцы умирают. Немногие — избранные — остаются в живых, а вот остальные… Он хотел смягчить удар заранее, рассказав мне. — Кончита фыркнула. — Бездушное тупое чудовище.
— Не понимаю… — Я выпустил ее из рук и отодвинулся.
— Не волнуйся. — Кончита подсела поближе. — Я не собираюсь его слушать. Он напугал меня своим приходом. Я хотела покончить с собой, потому что перепугалась. Мне страшно тебя потерять. Но ты другой. Не такой, как все. Я знаю, ты можешь его побороть. Ты не такой, как они все… как я. — Она кивнула, перехватив мой вопросительный взгляд. — Да, я тоже одна из них. И тоже слабая. Но у тебя хватит сил выступить против, Капак. Ты сильнее всех нас.
— Я все-таки не понимаю. При чем тут Фердинанд Уэйн? Откуда у обычного гангстера, который к тому же вроде давно числится мертвым, столько власти? Как он связан с этим аюамарканским списком? В чем его…
— Какой Фердинанд? — перебила Кончита.
— Фердинанд Уэйн, — простонал я.
Она что, уже пытается вытеснить его из памяти? Снова отгораживается от реальности?
— Кто это?
— Это… — Я взял ее за руку. Продолжать было жестоко, но я не мог позволить ей уйти в свой вымышленный мир, не выяснив сперва того, что хотел. Придется надавить, как бы я потом ни казнился и ни терзался. — Это твой муж. Фердинанд Уэйн.
Она, опешив, уставилась на меня и прошептала, мотая головой:
— Нет, Капак.
— Да, Кончита.
— Нет! — завизжала она. А потом прижалась ладонями к моим щекам и в ужасе посмотрела мне в глаза: — Я думала, ты знаешь. Я думала, ты поэтому… боже! Нет, Капак, мой муж не Фердинанд Уэйн. Мой муж — Фердинанд Дорак.
— Кто? — Голова пошла кругом. Я помнил эту фамилию, но мозг отказывался воспринимать.
— Дорак, — повторила Кончита. А потом, откинувшись на подушки, бледная как полотно, пояснила сквозь слезы: — Я замужем за Кардиналом.