Марш на Кавказ. Битва за нефть 1942-1943 гг.
Шрифт:
Противник атаковал снова, так как дома означали теплый ночлег в холодную ночь. Снова пехота при поддержке танков прорвалась в населенный пункт.
Унтершарфюрер Шмидт, командир отделения 6-й роты «Нордланд», рассказывал:
«6-я рота 13 января была размещена в Гракове. Около полудня 14 января ее подняли по тревоге. Командир роты гауптштурмфюрер Тройкер довел обстановку и поставил задачу. Русские прорвались в районе 1 -го батальона. 2-й батальон двумя ротами должен контратаковать и выбить их из поселка Красное Знамя.
В контратаку пошли две роты 2-го батальона. Когда на полпути мы вышли на небольшую возвышенность, то увидели раскинувшийся перед нами вдоль дороги поселок Красное Знамя. Русская пехота открыла по нам огонь. Атаку прекратили, роты укрылись за возвышенностью.
Вскоре после этого меня вызвал командир батальона штурмбаннфюрер Крюгель и поставил мне задачу пробраться с отделением в Красное Знамя и установить, где находится 1-й батальон и там ли он еще. Я с моим отделением отправился в путь. Перед нами лежал вытянутый вдоль дороги поселок. В правой трети поселка слышался шум боя. Туда мы и направились. Сделав большой круг, мы подошли к деревне и наткнулись на солдат из 1-го батальона. На командном пункте 1-го батальона его командир ввел меня в обстановку. Затем я возвратился со своим отделением назад и доложил о результатах разведки штурмбаннфюреру Крюгелю.
В начинающихся сумерках обе роты, растянувшись широкой цепью, подошли к поселку Красное Знамя и залегли на окраине, дожидаясь приказа. Потом был отдан приказ о начале контратаки: ровно в 24 часа белая осветительная ракета взмыла в воздух. Это и был сигнал. Открыв мощный огонь из нашего оружия и с грозным «Ура!», мы пошли на штурм. Русские были настолько ошеломлены, что не оказали серьезного сопротивления. Все произошло настолько быстро, что у нас не нашлось времени обыскивать дома. Пара выстрелов в окна и двери, и мы прыгали уже к углу другого дома. Сколько-то русских сдались в плен, их мы взмахами рук и криками «давай, давай!» направили к себе в тыл. Танки попытались вступить в бой, но им помешала темнота. Когда один из них был уничтожен кумулятивным зарядом, остальные отошли. Мы постепенно продвигались дальше, и когда уже в свете горящего дома видели конец деревни, там на широком перекрестке дорог оказались три Т-34, преградившие своим огнем наше дальнейшее продвижение. В бой со стороны садов вступил резервный взвод, он очистил последние дома. После этого пехота и танки противника отошли. 1-й батальон снова занял оборону на окраине села, а роты 2-го батальона той же ночью вернулись в Граков». Штурмбаннфюрер Ломан:
«Если противотанковое подразделение не уберет Т-34, каждому было понятно, что отходить дальше вместе с нашими многочисленными ранеными будет очень тяжело.
Утром 15 января снова начался бой. Снова нас потеснили. Около полудня из балки, находившейся позади нас, появился посыльный, который привел с собой капитана штурмовых орудий для организации взаимодействия. Капитан представился командиром батареи штурмовых орудий, четыре боевых машины которой находятся в низине за селом. Эмблемой его части был слон (203-я бригада штурмовых орудий). Я пошел с этим капитаном (имя которого забыл) вперед, рассказал ему об обстановке, показал ему, где находятся Т-34. После этого мы составили план контратаки. Мне пришло в голову возвратить наш взвод, находящийся в охранении и о котором я ничего не слышал вот уже 24 часа. А затем должна была последовать атака при поддержке штурмовых орудий».
О контратаке сообщает унтерштурмфюрер Эртель, командир 9-й роты полка «Нордланд»:
«Утром 15 января я получил приказ отправляться со своей девятой в Красное Знамя для участия в контратаке со штурмовыми орудиями. Мы спешились в укрытии перед селом. От штурмбаннфюрера Ломана я получил данные об обстановке и план атаки.
В моей роте еще было 35 человек. Второй взвод обершарфюрера Шпёка должен был идти по левой стороне, а 1-й взвод обершарфюрера Эльмгрена — по правой стороне улицы. Я с отделением станковых пулеметов и минометами должен был продвигаться со взводом Эльмгрена.
Начало атаки — по договоренности с командиром штурмовых орудий.
Затем началась атака. Командир штурмовых орудий выехал на своем «кюбельвагене» вперед и успешно руководил своими штурмовыми орудиями. Сразу же на подходе к поселку штурмовые орудия развернулись в боевой порядок и, не останавливаясь, подбили первый Т-34. В ходе атаки мы штурмовали дом за домом. Во многих местах клубы дыма отмечали подбитые танки противника. Через полчаса мы снова вышли к окраине села. Все семь Т-34, которые еще утром были исправны, были подбиты. За околицей мы видели убегающие остатки противника».
Командир боевого охранения обершарфюрер Шток сообщал:
«Ночью мы наблюдали вспышки пламени в поселке Красное Знамя и, пребывая в полной неизвестности, ждали наступающего дня. Утром 15 января я отправил отделение Крюгера в качестве разведывательного дозора в направлении поселка, чтобы выяснить обстановку. Шум боя утих, и можно было подумать, что наш батальон покинул населенный пункт. Дозор прошел до ряда кустарника, но там попал под обстрел и вернулся назад на опорный пункт.
Я посоветовался с командирами отделений, и мы приняли решение с наступлением темноты уничтожить тяжелое вооружение, чтобы иметь достаточно сил (а мы уже два дня сидели без продовольствия) для пешего марша по компасу до Пролетарской. Мы ждали до вечера.
В полдень со стороны Красного Знамени слышался шум сильного боя. Через возвышенность, по которой они пришли несколько дней назад, отходили русские. Мы открыли по ним фланговый огонь из всех видов оружия.
Затем по возвышенности пошли танки с десантом пехоты на броне. Русские это или немцы? Тут взлетела белая ракета, а чуть позже наши штурмовые орудия были уже рядом с нами. Мы быстро сели на них и отправились в поселок Красное Знамя.
После того как напряжение спало, дали о себе знать наши голодные желудки. Но сразу поесть не удалось. Батальон понес большие потери. От нашей роты осталась горстка людей. Мы, которых, как нам казалось, уже списали, теперь составляли значительную боевую силу в батальоне и должны были сразу же при поддержке штурмовых орудий занять оборону на окраине села. Пока срочно эвакуировали многочисленных раненых и всех лишних людей. Новая атака советских войск была остановлена далеко перед селом.
В 20.00 мы должны были оторваться от противника. Мы отошли без помех и собрались у штурмовых орудий на выходе из села. Вдруг донеслось многоголосое «Ура!». Противник пошел в атаку. Штурмовые орудия сразу же развернулись, открыли огонь и пошли вдоль сельской улицы. Мы тоже закричали «Ура!» и пошли в контратаку по левой и по правой сторонам улицы. Вскоре русских снова опрокинули. Теперь мы спокойно могли продолжить отход».
В завершение штурмбаннфюрер Ломан написал: «Эти дни в поселке Красное Знамя, эту игру в кошки-мышки за несколько хижин посреди снежной пустыни никогда не забудет никто из тех, кому довелось в ней участвовать. Мы особо благодарны штурмовым орудиям, спасшим нас из безвыходного положения».
В тот день 15 января 1943 года, когда 1-й батальон «Нордланд» в поселке Красное Знамя ожесточенно сражался за возможность отхода, 16-я пехотная (моторизованная) дивизия, с 11 января пресекавшая попытки противника охватить северный фланг корпуса, оставила рубеж Бакаевская, Ново-Срадковский (самый узкий промежуток между реками Сал и Маныч) и пошла в атаку на советский плацдарм в районе Спорный, Веселый. Впереди шел 116-й танковый батальон капитана Теббеса, за ним — мюнстерский 60-й мотопехотный полк. Занятые противником деревни их не волновали. Не боясь оставлять их на флангах и в тылу, словно на дикой охоте, эти части подкатились с севера к советским войскам на маленьком плацдарме и разгромили их. Командир взвода обер-фельдфебель Бунцель из 3-й роты первый на своем танке выскочил на насыпь моста у Спорного. Его танк перебил русскую охрану. Бунцель хорошо знал местность. В июле прошлого года здесь же он тоже был первым, только тогда мост у него перед носом взлетел на воздух.