Марш на Кавказ. Битва за нефть 1942-1943 гг.

Тике Вильгельм

Тем временем главные силы 49-го горнострелкового корпуса шли маршем по дороге Майкоп — Белореченская в направлении Усть-Лабинской. Перед отходом прикрытий большие заторы транспортных средств удалось развести. Усть-Лабинская была ключевым пунктом на маршруте отхода горнострелкового корпуса. Все стекалось сюда по мостам через Кубань, в том числе и соединения 1-й танковой армии.

26 января 1943 года 46-я пехотная дивизия, которая до сих пор должна была прикрывать «движение по канатной дороге», прошла Майкоп. Полковник Ауэр со своим 42-м гренадерским полком первым из 46-й пехотной дивизии вошел в Майкоп и доложил о прибытии командиру дивизии. Генерал Хакциус сразу подвел его к столу с картой и заявил: «Здесь вы видите дорогу Майкоп — Белореченская — Усть-Лабинская,

здесь она пересекает Кубань. По этой единственной дороге за Кубань будет выводиться целый горнострелковый корпус со всеми вспомогательными частями и беженцами из местного населения. Вы назначаетесь начальником арьергарда и получаете в распоряжение: свой полк, горнострелковый батальон, который уже находится в Белореченской, самокатный батальон из трех рот, легкий артиллерийский дивизион на конной тяге и тяжелую моторизованную артиллерийскую батарею. Ваша задача заключается в обеспечении организованного отхода корпуса. Не вступать с наседающим противником в такие бои, которые повлекут большие потери при отрыве от него. Когда последний немецкий солдат перейдет через мост в Усть-Лабинской, отдадите приказ находящимся там саперам о подрыве».

Полковник Ауэр повторил задачу и добавил: «Если бы господин генерал был баварцем, то я бы сейчас сказал: «Господин генерал, приношу вам чертовскую благодарность за назначение в эту замечательную команду смертников!» [15] .

Затем Ауэр изучил карту, отметил места размещения складов с боеприпасами и откланялся.

Придя на свой командный пункт, он обсудил задачу со своим адъютантом и вызвал подчиненных ему командиров батальонов и дивизионов для отдачи им предварительного боевого распоряжения. Вскоре задача приобрела форму ясных приказов:

15

Фраза была сказана на баварском диалекте, который звучит грубовато для немецкого уха. — Прим. пер.

«1. На маршруте марша находятся 4 склада с боеприпасами. К каждому из них немедленно направить по энергичному офицеру и по два унтер-офицера. Они должны позаботиться о том, чтобы боеприпасы, подходящие для артиллерии арьергарда, не были вывезены или взорваны, а были переданы в их распоряжение.

2. Легкому конному артиллерийскому дивизиону завтра, 27 января, как можно раньше убыть к горнострелковому батальону в Белореченскую. Обоим подразделениям занять там такую позицию, с которой они смогут отражать все атаки противника в направлении пути отхода.

3. Самокатному батальону также завтра утром направиться через Белореченскую до Великого и занять там оборонительную позицию.

4. 42-му гренадерскому полку и тяжелой моторизованной артиллерийской батарее к 24 часам 28 января быть в готовности к выходу из Майкопа в северном направлении. Подробные распоряжения будут направляться в зависимости от обстановки. Решения будут приниматься сразу на месте».

Шестым чувством полковник Ауэр ощутил, отдавая приказ, что уже утром 28 января советские войска будут атаковать заградительные позиции горных егерей у Белореченской. О заградительный огонь легкого артиллерийского дивизиона почти все атаки советских войск разбились далеко перед немецкими оборонительными рубежами. Русские еще не смогли подвезти артиллерию по покрытым грязью и непроходимым из-за установленных заграждений лесным дорогам.

Несмотря на это, 28 января 1943 года прошло уже в нервозной обстановке, так как находившийся в Майкопе 42-й гренадерский полк выйти до полуночи не смог.

Но зато на следующий день все получилось лучше, чем на учениях, потому что не мешали никакие придирчивые посредники. А бравые подразделения четко выполняли отданные им приказы. Как и было рассчитано, 42-й гренадерский полк 29 января в 3.00 прошел «продуваемый сквозняком угол» у Белореченской. За ним последовал легкий артиллерийский дивизион, а в замыкании пошли горнострелковый и самокатный батальоны.

После марша полковник Ауэр размещал свою пехоту и артиллерию на позициях у каждого из складов с боеприпасами. А потом они вели огонь, насколько выдерживали стволы! Четыре батареи и рота пехотных орудий уже могли устроить мощный фейерверк, если были боеприпасы, а их было достаточно. Передовых наблюдателей охраняла пехота. Когда на одном складе заканчивались боеприпасы, переходили к другому.

В ночь с 30 на 31 января 1943 года отряд полковника Ауэра перешел через Кубань и был на другом берегу встречен охранением. Ауэр передал запечатанное письмо ждавшему приказа саперному офицеру. Чуть позже с раскатистым грохотом два понтонных моста через Кубань у Усть-Лабинской взлетели на воздух.

Задача по прикрытию, поставленная группе Ауэра, была выполнена. В ходе арьергардных боев только один получил ранение. Хорошо спланированная и выполненная хорошо подготовленными подразделениями с точностью до минуты, она обеспечила непрерывный марш 49-го горнострелкового корпуса.

В Усть-Лабинской прибывавшие с высокогорья и приданные 1-й танковой армии горнострелковые части снова вошли в состав своих дивизий.

КРИЗИС У РУМЫН И ЮЖНЕЕ КРАСНОДАРА

Советский план «Горы» — 44-й егерский корпус спасает положение — «От Беле все еще никаких сообщений?» — Бои за Тугургой — 326-й гренадерский полк в качестве арьергарда в Краснодаре

16 января 1943 года советское командование приступило к выполнению плана «Горы». Наступлением из района Горячий Ключ и из района к западу от него на позиции румынских частей предполагалось выйти к Краснодару с юга, а также перерезать дорогу Краснодар — Новороссийск, по которой должен был отходить 44-й егерский корпус.

125-я и 198-я пехотные дивизии упредили быстрое продвижение советской 56-й армии на Краснодар. Но в полосе королевского кавалерийского румынского корпуса советским войскам удалось прорвать фронт южнее Северской и в районе Калужской. 17 января прибывшая в этот район боевая группа 97-й егерской дивизии (2-й и 3-й батальоны 204-го егерского полка и 97-й саперный батальон) под командованием майора Мальтера перешла в контратаку и восстановила прежнюю линию обороны.

18 января в этот район прибыли остальные части 97-й егерской дивизии, чтобы обеспечить поддержку румын. Но в тот день обозначились новые горячие точки. В южной части Смоленской был окружен 1-й батальон 207-го егерского полка. Направленный ему на помощь через высоту 164,3 3-й батальон того же полка был вовлечен в ожесточенные бои и остановлен. Продвигавшийся на Ставропольскую 2-й батальон 207-го полка был окружен советской 20-й горнострелковой дивизией. Из района Калужской возобновили свои атаки 61-я стрелковая и 55-я гвардейская стрелковая дивизии. Они стремились прорваться к Ново-Дмитриевской и Георгиевской — Афинской и перерезать немцам пути к отступлению. В Георгиевской и Ново-Дмитриевской оборонялись мелкие боевые группы (в составе штабов). Непрерывно текли немецкие колонны, отходившие на Холмскую. Их постоянно бомбили советские самолеты.

97-я егерская дивизия, несмотря на кризисы и неясную обстановку, удерживала свою полосу обороны. Она обеспечивала свободный отход 44-го егерского корпуса. Для укрепления обороны 97-й егерской дивизии были приданы 36-й гренадерский полк (9 пд), боевая группа Коля (5 авпд) и боевая группа Буше (101-я егерская дивизия).

Живую картину кризисов отражает сообщение обер-ефрейтора Кригера из штаба 97-й егерской дивизии:

«Повсюду сквозь бреши в обороне дивизии просачивались советские войска. Они стремились выйти к важной дороге на Крымскую. В Георгиевской штаб дивизии занял оборону. Советские войска нас окружили. Мы видели, как генерал-лейтенант Рупп с пистолет-пулеметом в руках залег перед домом, где квартировал. Теперь ему собственноручно придется делать то, что он так часто приказывал своим егерям. Коробки с личными письмами сожгли. Секретные дела приготовили к уничтожению. Вести ближний бой и одновременно управлять войсками — этот штаб просто родной брат своим егерям!»