Марш на Кавказ. Битва за нефть 1942-1943 гг.
Шрифт:
11 августа передовой отряд Л аваля подошел к Черкесску и захватил там неразрушенный мост через Кубань.
По Военно-Сухумской дороге двинулся горнострелковый батальон фон Хиршфельда. Батальон был сформирован из двух лучших рот 98-го и 99-го горнострелковых полков, имел дополнительное специальное тяжелое вооружение. У слияния рек Теберда и Кубань к северу от Микоян-Шахара было преодолено сопротивление крупных сил противника, который понес большие потери. Недавно возникший крупный промышленный поселок Микоян-Шахар был взят.
Заняв Микоян-Шахар, 1-я горнострелковая дивизия получила трамплин для захвата высокогорных перевалов. Дальнейшие задачи были поставлены в приказе командира дивизии от 12.8.1942, имевшего подзаголовок «О наступлении через Кавказ к Черному морю». В нем говорилось:
«...1-я горнострелковая дивизия сосредоточивается в районе 117-118 (Кардоникская, Черкесск) и наступает через 123-128 (перевал Клухор — Донгус-Орун) в направлении Черного моря... Передовому
а) 98-му горнострелковому полку: во взаимодействии с передовой ротой полубатальона капитана фон Хиршфельда (6-я рота 98 гсп) атаковать и захватить перевал 123 (на маршруте Пикера), вести разведку в направлении 22...
б) 99-му горнострелковому полку: во взаимодействии с передовой ротой полубатальона фон Хиршфельда (13-я рота 98 гсп) и альпийской ротой капитана Грота овладеть перевалом (на маршруте Кресса) и вести разведку в направлении 64...
Разведать и установить сообщение между 22 и 64 через 71...» [8] . После взятия Микоян-Шахара группа фон Хиршфельда постоянно наступала противнику на пятки. 14 августа она устроила «частную битву на окружение» за овладение поселком Теберда. В результате этой «битвы» было захвачено 23 орудия, среди них — 7 тяжелых, большое количество минометов и пулеметов, два танка, 96 грузовиков и 180 бронемашин. Вечером группа фон Хиршфельда южнее поселка захватила небольшой плацдарм за рекой, восстановила разрушенный мост и создала условия для продолжения наступления.
8
Цифрами в приказе указаны условные координаты. — Прим пер.
Вечером в Теберду приехал командир корпуса. На мосту его встретил фон Хиршфельд.
— Быстрота решает все, фон Хиршфельд, и на Клухорском перевале — тоже! — сказал генерал Конрад.
— Это не самая моя плохая сторона, господин генерал! — ответил тридцатилетний жилистый натренированный офицер горнострелковых войск, обладавший, кроме того, замечательными знаниями и умениями в области тактики.
Пятнадцатого августа группа фон Хиршфельда снова пошла в наступление. Южнее Теберды начался настоящий горный бой. Горную дорогу, становившуюся хуже и хуже, все теснее обступали еловые леса и склоны гор, и вскоре она уже превратилась лишь в тропу. Укрываясь за скалами и деревьями, с боем отходили тыловые прикрытия противника. Два раза взводы горных егерей вынуждены были идти вброд по ледяной горной реке. Погиб лейтенант Харрас, командир головного взвода. Много раз приходилось обходить вражеские заграждения. Словно магнитом притягивал Клухор немецких горных стрелков. Сильно растянувшись, маршировали роты, за ними следовали вьючные колонны. У лагеря лесорубов передовое охранение вышло к «Серпантинному приюту» у подножья Клухора.
После разведки местности и выделения охранения в направлении перевала Домбай — Ульген 16 августа надо было идти дальше, но вскоре оказалось, что с фронта перевал не взять, на нем находились советские войска. Майор фон Хиршфельд, превосходный тактик, решил ввести противника в заблуждение атакой с фронта, незаметно для него направил в обход одну из подчиненных ему групп и сбросил противника с перевала. Вот что по этому поводу рассказывал командир группы охвата обер-лейтенант Нойхаузер:
«Были образованы две боевые группы — одна под командованием капитана Пёссингера, другая — моя. Один взвод в высокогорном снаряжении, но без снаряжения для скалолазания, взвод егерей, взвод станковых пулеметов, взвод тяжелых минометов — такой состав обеих боевых групп. У каждой группы была своя задача. В то время как Пёссингер сначала атаковал с фронта, я со своей боевой группой должен был отклониться далеко вправо, чтобы с тыла выбить противника, окопавшегося на перевале. Мы так часто отрабатывали подобные задачи еще на Кранцберге под Миттенвальдом! Рассчитанные три часа марша и восхождения были для нас наиболее утомительными за все время наших прежних действий на Кавказе. По склону горы тянулась плоская впадина, которая мне показалась подходящей для того, чтобы незаметно для противника достичь своей цели. Добравшись до верхней трети, мы отклонились влево, при этом мы должны были миновать широкое снежное поле, и там уже нас обстрелял противник. Тогда нам пришлось вернуться и спуститься. За второй горной цепью повторилось все снова. Теперь я шел впереди моей усталой группы, чтобы разведать местность. Стрелки медленно продвигались за мной — у каждого из них за спиной была «большая туча» — рюкзак и оружие. Из-за валуна показались двое русских с поднятыми руками. Это были солдаты поста охранения. Они предоставили нам ценную информацию. Я добрался до гребня и получил полную картину жизни и деятельности противника в долине. В 500 метрах на противоположном склоне происходило постоянное движение противника. Почти на таком же удалении у подножья горы у костров сидели группы противника, готовили еду и ели. На перевале было много войск. Подходившие одна за другой группы егерей равномерно распределялись вдоль гребня. Боевая задача, как таковая, могла быть выполнена. Я счел нашу позицию настолько удачной, что решил нанести после тщательного измерения расстояний огневой налет по группам противника, находящимся в лагере. Очереди станкового пулемета, минометные мины и даже выстрелы из карабинов настолько ошеломили противника, что результат налета был потрясающим. Общее впечатление было такое, что русские в этой неожиданной обстановке почувствовали себя очень неуверенно, так как, в общем, мы оказались у них за спиной.
В 14.00 я сам в качестве посыльного отправился назад, чтобы доложить капитану фон Хиршфельду о выполненной задаче, моих наблюдениях и предположениях. Я получил приказ атаковать противника с тыла. В том случае, если это окажется невозможным, я должен буду подать сигнал ракетой, и Пёссингер будет атаковать перевал с фронта, тогда как мы будем поддерживать его огнем. После двух с половиной часового восхождения я снова был со своей боевой группой. Но обстановка изменилась. Противник отходил двумя группами, каждая из которых поочередно прикрывала другую огнем. Группа Пёссингера сразу же начала наступление с фронта, опередила прикрытие противника, и мы открыли огонь по отступавшим русским. Перевал наш! Наступила ночь. Все мы смертельно устали, настолько устали, что даже жесткий скалистый грунт не мешал сну».
Вечером 17 августа 1942 года штурмом был взят Клухорский перевал (2816 м). Самая высокая точка на Военно-Сухумской дороге была в немецких руках. Группа Нойхаузера получила двухдневный отдых, а боевая группа капитана Пёссингера пошла по пятам за противником.
В тот день группа капитана Грота, состоявшая из его прежней 13-й роты 99-го горнострелкового полка (теперь ею командовал обер-лейтенант Хирхольцер) и из подчиненной Гроту высокогорной роты 1-й горнострелковой дивизии, подошла по долине Кубани восточнее группы фон Хиршфельда к 3546-метровому перевалу Хотю-Тау у западного подножья Эльбруса. Хотя Гроту не мешало вражеское охранение, зато приходилось преодолевать взорванные мосты, крутые скалы и непроходимые осыпи.
На высоте почти 3000 метров под диким юго-западным склоном Эльбрусского массива у края ледника Уллу-Кам расположилась лагерем головная группа из 20 человек. Вьючная группа с вооружением, боеприпасами и продовольствием отстала. Необходимо было дождаться ее прибытия. Грот еще до полуночи направил разведывательный дозор из восьми человек под командой офицера разведки обер-лейтенанта Шнайдера с задачей разведать обстановку, расположение и вместимость приютов в районе Эльбруса. На единственной имевшейся в распоряжении карте масштаба 1:100000, снятой с русской карты 1:84000, в районе Эльбруса были обозначены три приюта: расположенный на высоте 4045 м Западный приют у юго-западного гребня горы, приют на высоте 4100 метров на бесконечном просторе ледника южнее восточной вершины и находящийся на высоте 4690 метров приют Гастухова у южного подножья восточной вершины.
Не было ни Западного приюта, ни приюта Гастухова, однако приют, обозначенный на высоте 4100 метров, оказался гостиницей «Интуриста» современной постройки с алюминиевым покрытием, центральным отоплением и электрическим светом. Но находился он на высоте 4200 метров и был переоборудован в казарму. Кроме того, на высоте 5300, на узкой седловине между восточной и западной вершинами Эльбруса имелся сарайчик из фанеры, который был заполнен льдом и вряд ли мог быть использован в качестве укрытия. Недалеко от отеля, вокруг метеостанции солидной постройки было несколько фанерных домиков.
Обеспеченный такими неточными картами и абсолютно не знающий местных условий, капитан Грот со связистом в 3.00 17 августа пошел за разведывательным дозором Шнайдера, чтобы как можно скорее получить данные разведки. Остаток его небольшого отряда получил приказ дождаться вьючной колонны и, как только она прибудет, следовать за ним.
На восходе солнца капитан Грот и его связист находились на высоте перевала Хотю-Тау (3546 метров). Перед ними открылся чудесный вид на царственные вершины Центрального Кавказа от Ушбы и Дыштау да Коштантау. Перед ними лежали протянувшиеся на 17 километров с запада на восток языки ледников Азау, Гара-Башиша, Терскола и Джика-Угон-Кес. Грот не поверил своим глазам, когда посреди этой выветренной, пересеченной многочисленными разломами ледяной пустыни, в шести километрах от себя на скале, на 650 метров выше, увидел покрытый металлом, сверкающий на солнце отель. Дозора Шнайдера не была видно. Ночью на твердом льду ледника Азау он не оставил ни следа. Грот был уверен в том, что Шнайдер со своими людьми захватил заметное издали и, по-видимому, необитаемое здание. На хорошо заметное место на тропе он положил письменный приказ главной группе немедленно следовать за ним.