Марш
Шрифт:
И вот уже они едут по улице, но тут внезапно строй нарушился, лошади пятятся, люди кричат и многие вокруг падают. А Моррисон не может ни ехать дальше, ни свернуть. В ушах стоит ужасный крик инсургентов. Все смешалось — где люди в сером, где в синем? — сцепились, стаскивают друг друга с коней. Не открывая глаз, Моррисон поднимает палаш и бьет им наудачу неизвестно кого. Почувствовал, что разрубает плоть и кости. Как же они не могут понять, что он болен? Кто-то хватает его сзади за шею. Моррисон изо всех сил держится за повод, но чувствует, что падает назад. Он судорожно изворачивается, пытается рубануть палашом через плечо, оружие выскальзывает из руки. Его глаза открываются, когда он уже пронзен и падает, рядом в воздухе мелькают копыта его коня. Затем все поле
VII
Когда, переехав мост, они оказались среди жилых домов, Арли вылез из фургона, подтащил Уилла за подмышки к заднему краю телеги, подлез под него и медленно встал, взвалив мальчишку на плечо.
Низко над дорогой стлался дым от сожженных домов и сараев. Ч-черт, Уилли, — проговорил Арли, — тебе все равно было бы тошно вдыхать этот воздух: сплошной дым и пепел. Прямо глотку дерет.
Отступив к обочине, Арли дал фургону уехать.
Руины городка плавали в синей дымке. Занималось холодное, сухое утро. На проезжающие фургоны молча смотрели женщины, некоторые с детьми на руках. Только что тут увидишь? Лишь монотонно скрипящие колеса равнодушной армейской машины, что катит и катит следом за боевыми отрядами. Обоз — это как хвост парада: оркестр давно прошел. Здесь музыкой служит блеянье и мычанье скота, стада которого гонят через мост и по поселку армейские гуртовщики.
Переступая на месте, Арли поворачивался туда, сюда, пока не начал что-то различать в дыму и тумане. То был восточный край города; за несколькими разрушенными домами начинался подъем в гору. Гора при ближайшем рассмотрении оказалась небольшим бугром, утыканным надгробьями, торчащими и так, и сяк, только не вертикально. На кладбище хрен чего подожжешь, правда, Уилл? — усмехнулся Арли. — В худшем случае опрокинут пару камней, и все, хоть ты тресни!
И пошел со своей ношей, не обращая внимания на то, как смотрят на него люди, мимо которых он проходил. Он был в ненавистной им форме, но в их ошеломленном состоянии они могли лишь провожать его глазами. Некоторые и этого не делали, лишь бросят беглый взгляд и возвращаются к своим мыслям, продолжая рыться в развалинах.
При жизни Уилл был субтильный малый, но когда тащишь его, мертвого, на спине — это совсем не легкое дело. Да начинало от него уже и попахивать. Как быть с похоронами, Арли понятия не имел. Лопаты у него не было, он валился с ног от усталости и был голоден как никогда в жизни, да и от армии нельзя далеко отставать. Но если он не похоронит Уилла, кто похоронит?
Мысленно Арли предавался печальным самооправданиям. Не отрицаю, я и впрямь помешал тебе обратиться в госпиталь сразу, в Саванне — там доктор, может быть, не дал бы тебе помереть от кровопотери, — говорил он мертвому мальчишке, висящему у него на плече. Но мы запросто могли снова оказаться в камерах, и оставалось бы только ждать, когда подвезут гробы, чтобы нас расстреляли как шпионов или еще за что-нибудь!
Его внимание привлек дом, от которого оставалось одно покосившееся крыльцо и вытащенный на двор диван. Ударом ноги Арли распахнул чугунную кованую калитку, вошел, оступаясь, во двор и сбросил на диван мертвое тело. Придал ему сидячее положение и сам сел рядом, пытаясь справиться с одышкой. Нашарил в нагрудном кармане окурок сигары и поднес к ней спичку.
Я шел на риск, Уилл, причем риск в военное время оправданный, — вслух проговорил Арли. — Кто может знать наверняка — Бог ему внушает решение или кто другой? Но все равно мы его орудия, живые мы или мертвые, и я думаю, твой отлетевший дух, который сидит сейчас одесную Бога, слушает меня и лучше меня знает, что нам суждено.
Словно в ответ тело сползло набок и привалилось к Арли, так что голова мертвеца упала ему на плечо. Вздохнув, Арли обнял труп за плечи. Так и сидели они вдвоем
Арли дождался, когда этот Иосия Калп сунул голову под черную накидку позади камеры, и тогда помахал ему рукой.
Не двигайся! — донесся приглушенный крик из-под накидки. Арли тут же вскочил на ноги, позволив телу Уилла завалиться боком на диван.
Иосия Калп вылез из-под своей черной тряпицы и воздел в отчаянии руки. Ведь было же! Было! Зачем ты дергался? Сядь как сидел, пожалуйста, было так хорошо, я эту картинку только и искал!
Откуда вы знаете, что искали именно эту картинку, если вы ее только что увидели? — удивился Арли.
Когда увидишь, сразу чувствуешь. Она так и просится. Сама тебе об этом говорит. Ну пожалуйста, сядьте, — сказал он, указывая на диван.
Это был дородный мужчина в цивильном костюме с жилетом и в пальто, расстегнутом на животе. Он так разволновался из-за испорченной фотографии, что только теперь обратил внимание на странно изломанную позу Уилла, чьи ноги под неестественным углом свисали к земле.
А что это с вашим приятелем?
Да ничего теперь-то уж. Он мертвый.
Мертвый? Ты слышал, Кальвин? Второй, оказывается, мертвый! Да, вижу пятна на его мундире. Конечно. Так даже лучше. Сядьте туда снова с вашим мертвым товарищем, сэр, и обнимите его за плечи, как прежде. И смотрите в камеру. Утро сегодня не такое светлое, как хотелось бы, но если посидите несколько секунд спокойно, я сделаю вас знаменитым.
Полагаю, вряд ли вы смогли бы содержать черномазого, мула и такой экипаж, если бы ваша торговля не шла достаточно бойко, — сказал Арли, выходя на улицу.
Слушайте, что вы делаете? — забеспокоился Иосия Калп. Арли тем временем заглянул в фургон. Там было как в армейской санитарной повозке: бутыли, ящики, коробки со всякими припасами. С веревки, натянутой поперек, свисали кухонные принадлежности. Ба! Да тут и едой пахнет! Он влез внутрь, поднял брезент, и — ба! — там обнаружилась корзина сладкого картофеля, мешки с сахаром и кофе и куриная ощипанная тушка.
А ну-ка вылезайте оттуда, сэр!
Ну вот: все, что нужно. Нашелся сложенный кусок брезента, кирка, лопата и стопка мундиров, как синих, так и серых. Еще он нашел свернутые ширмы с намалеванными на них фоновыми картинками. Одну развернул, там оказался нарисованный пруд с гусями и утками и нарисованные деревья, в реальности не виданные.
Но что Арли особенно поразило, так это фотография — та, что прикрывала собой стопку других таких же стеклянных пластинок в решетчатом ящичке. Снизу под нее была подложена черная ткань и все вместе оправлено серебром. На фотографии офицеры-северяне позировали перед штабной палаткой. Он поднес снимок к свету. Подпись гласила: Генерал Шерман и его штаб. Джорджия, 1864 г. Шерман — это, должно быть, тот, что сидит. Сидит и смотрит прямо в камеру.