Маршал Тухачевский
Шрифт:
«Двенадцатого сентября Симбирск взят. Прошу Совдеп возвратиться в Кадетский корпус и принять управление городом». [17]
Немногословная эта депеша как бы подводила итог нелегкому пути, пройденному М. Н. Тухачевским вместе с симбирскими коммунистами.
В начале 1919 года М. Н. Тухачевский получил новое назначение. К этому времени 1-я армия одержала уже победы под Бугурусланом, Бузулуком и приближалась к Оренбургу. Симбирск остался далеко в тылу. Но Михаил Николаевич не забывал о дружбе, которая связывала его с симбирской большевистской организацией.
17
Сб.
Перед отъездом на Южный фронт он написал два прощальных письма. Одно – войскам 1-й Революционной армии, второе – симбирским коммунистам. В последнем говорилось:
«Глубокоуважаемый т. Варейкис! Приказом Революционного Военного Совета Республики я назначен помощником командующего Южным фронтом. Уезжая и покидая Симбирскую губернию, с таким напряжением обороняемую и наконец возвращенную Советам, в Вашем лице, товарищ Варейкис, искренне и горячо благодарю Симбирский комитет нашей партии.
Я открыто говорю, что дело создания 1-й армии и изгнания контрреволюции никогда не могло бы осуществиться, если бы Симбирский комитет партии и исполком не пришли на помощь.
В том единомыслии, какое у нас с Вами было, мне легко было работать… Еще раз горячий привет всем дорогим товарищам коммунистам…» [18]
Симбирская партийная организация и поныне помнит этот привет. Коммунисты города, носящего ныне великое имя – Ульяновск, свято чтят выкованную в годы гражданской войны боевую дружбу с выдающимся советским полководцем М. Н. Тухачевским. Они хранят в своих сердцах светлый образ командарма-большевика.
18
Газета «Пролетарий», орган Симбирского губкома РКП (б), № 58, 11 февраля 1919 г.
В ДНИ ВОЙНЫ И В ДНИ МИРА
ГЕНЕРАЛ-МАЙОР
Н. И. КОРИЦКИЙ
Первые годы Советской власти стали уже достоянием истории. Новые поколения узнают о них только из книг. А для нас – это пора нашей незабываемой молодости. Именно тогда фронтовая судьба свела меня с одним из самых выдающихся и прекрасных людей, каких я когда-либо знал, – с Михаилом Николаевичем Тухачевским. О нем я и хочу рассказать в этих отрывочных записках.
Во главе 1-й Революционной
С Михаилом Николаевичем Тухачевским меня познакомил М. Н. Толстой, который вместе с ним учился в гимназии. Встреча произошла летом 1918 года. Я и Толстой в то время служили в инструкторском отделе Пензенского губвоенкомата.
Пенза только оправлялась после мятежа контрреволюционного чехословацкого корпуса. Город еще носил следы уличных боев; окраины были изрыты окопами, на улицах – неразобранные баррикады, на стенах домов – царапины от шрапнели.
Покинув Пензу, белочехи направились на Сызрань – Самару. Под их крылышком в Самаре образовалось контрреволюционное правительство «Комуч», [19] начала формироваться белогвардейская «народная» армия. В оренбургских и уральских степях разбойничали банды атамана Дутова.
19
Комуч – Комитет членов Учредительного собрания – образовался в результате тайного сговора между ЦК партии эсеров и агентами Антанты. Состоял главным образом
Развертывался Восточный фронт гражданской войны, и Пенза стала одной из его баз.
Михаил Николаевич Тухачевский появился здесь 15 или 16 июля. А 18-го числа в губернской газете был опубликован и во многих местах города расклеен приказ:
«Для создания боеспособной Красной Армии все бывшие офицеры-специалисты призываются под знамена.
Завтра, 19 сего июля, все бывшие артиллеристы и артиллерийские техники, офицеры-кавалеристы и офицеры инженерных войск должны явиться в губернский военный комиссариат в 16 часов.
Все бывшие офицеры пехоты должны явиться 20 июля в 12 часов туда же.
Призываются офицеры от 20 до 50 лет.
Не явившиеся будут преданы военно-полевому трибуналу».
Подписали этот документ три лица: командующий 1-й Революционной армией Тухачевский, комиссар армии Калнин и председатель губернского Совета Минкин.
Приказ взбудоражил не только офицеров, но и все население Пензы. Встревожилось и контрреволюционное подполье. Эсеры и меньшевики понимали, что военные специалисты, работая под контролем комиссаров, умножат силы Красной Армии.
Начались провокации. По городу поползли слухи: большевики, мол, собирают офицеров для того, чтобы бросить их в тюрьму и затем расстрелять. А красноармейцам нашептывалось, что на их шею опять сажают «золотопогонников», возрождают в армии старорежимные порядки.
Для разоблачения этой злостной клеветы Пензенская партийная организация приняла энергичные меры. На митингах и в беседах коммунисты разъясняли офицерам, что служба в Красной Армии – это их патриотический долг, к выполнению которого призывает Советская власть. Помню, как горячо выступал комиссар инструкторского отдела губвоенкомата тов. Соловьев:
– С кем вы, русские офицеры? – взволнованно спрашивал он. – С народом или против народа?..
Наступило 19 июля. Еще задолго до 16 часов к губвоенкомату, разместившемуся в доме, который недавно занимал архиерей, стали стекаться офицеры. Приходили поодиночке и группами, некоторые с женами, с родными.
Ровно в 16 часов начался прием. В зале бывшей архиерейской трапезной за большим столом, накрытым красной кумачовой скатертью, сидели командарм Михаил Николаевич Тухачевский, политический комиссар армии Оскар Юрьевич Калнин, начальник административного управления Иван Николаевич Устичев. Представителем Совета и губкома партии был комиссар инструкторского отдела военкомата Соловьев.
Незадолго до приема Толстой представил меня Тухачевскому. Я остался в зале и мог наблюдать за Михаилом Николаевичем, слушать, как и о чем он беседует с мобилизованными.
Подходя к столу, офицеры по укоренившейся привычке оправляли гимнастерки, подтягивались и четко представлялись: «поручик такой-то», «капитан такой-то». Они обычно обращались к Устичеву. Им импонировали солидность и осанка Ивана Николаевича, седеющие пушистые усы, суровый взгляд из-под золотого пенсне. Устичев имел в старой армии звание подполковника, но по виду его вполне можно было принять за генерала. Некоторые офицеры так и обращались к нему: «Ваше превосходительство».