Мартин, Мартин...
Шрифт:
Торбен расписался на какой-то бумаге, что «принял» Мартина, как расписываются на почте за посылку или заказное письмо.
— Будь здоров, Енс, мы с Мартином поехали. И спасибо тебе — доброе дело ты сделал. А дальше мы уж сами обо всем позаботимся.
— Смотри, Мартин, держись молодцом! Там тебе очень понравится — вот увидишь! А я, может, загляну к тебе как-нибудь.
С этими словами полицейский весело подмигнул Мартину.
Они вышли на улицу.
— Где-то здесь моя телега стоит. Я поставил ее поблизости.
Еще минута,
— Вот сволочи! — в сердцах сказал Торбен, засовывая бумажку в карман.
И вот они уже едут в дом, где Мартин начнет новую жизнь.
Глава 8
Машина Торбена была в точности такая, какие обычно бывают у учителей: маленький «ситроен» с небольшими окнами и дребезжащими дверцами, да и вся она походила на жестяную коробку, скрепленную стальной проволокой и лейкопластырем.
— Может, и не очень-то новая у меня машина, — сказал Торбен, — но ничего, служит она мне верно, а что еще надо?
Машина тронулась с места, и они покатили вниз по Сторе Конгенсгаде. Прошло будто целых сто лет, пока они добрались до площади Конгенс Нюторв. К тому времени Торбен успел и очки протереть, и трубку табаком набить.
Машина как раз пересекала площадь Кристиансхавн-торв, когда Мартин вдруг увидал Тони: тот стоял у фургона, торгующего сосисками, рядом со статуей Эскимоса. Мартин сразу понял, что и Тони его заметил. Он только собирался откусить кусок от бутерброда с сосиской, как вдруг увидал Мартина, ехавшего мимо в маленьком автомобильчике.
Тони уставился на него и так и застыл с разинутым ртом. А автомобильчик Торбена как раз остановился на красный свет. Мартин страсть как перепугался: что, если Тони сейчас подойдет к ним и начнет расспрашивать про Ли?
Он оглянулся и увидел, что Тони и в самом деле направляется к ним. Тони уже почти поравнялся с машиной, когда снова вспыхнул зеленый свет, и Торбен резко тронул с места.
— Сцепление тоже ни к черту уже не годится, — пробурчал он.
Опасность миновала! Торбен ничего даже не заметил. Он весь был поглощен уличным движением и своим автомобильчиком-развалюхой.
— Скоро приедем, — сказал он.
Наконец он свернул в сторону, и спустя минуту машина остановилась на улице Т'eннесвай.
Дом был очень большой. Старинная вилла с просторным садом.
У въезда в сад стоял старый-престарый автомобиль, доверху загруженный туристическим снаряжением. А на земле лежал долговязый парень и колдовал над потертым ковром, который, судя по всему, собирался расстелить в машине. Машина была зеленая, хозяин, конечно, сам покрасил ее; тут и там на корпусе машины виднелись вмятины, а в салоне громыхал транзисторный приемник.
Парень даже не заметил, как подъехали Торбан с Мартином. Торбену пришлось вплотную подойти к нему и тронуть его за плечо — только тогда тот встрепенулся.
— Привет! — сказал Торбен. — Тебе что, некогда со знакомым поздороваться?
— А, чего? Это ты, приятель? — Долговязый покосился на Мартина: — Привет, Мартин, автомобиль можешь собрать?
Он протянул мальчику запачканную руку.
Мартин покачал головой.
— Нет, — сказал он. — Меня этому никто не учил.
Долговязый сурово взглянул на Торбена:
— Что за безобразие, черт возьми! Ты пообещал мне квалифицированного механика, а привез какого-то неумеху! Ну ладно, наплевать! Выпьем по кружке пива, что ли? А ты, Мартин, хочешь содовой?
— Ага, спасибо, — сказал Мартин.
— Ты на него внимания не обращай, — сказал Мартину Торбен. — Это же знаешь кто? Всего-навсего наш городской сумасшедший. Вообще-то его Куртом зовут, и иной раз он молодцом бывает. Грета его каждое утро сырым мясом кормит, а не то он почтальона за нос укусит.
Мартин против воли засмеялся. Вот, учиться нужно у этих парней — до чего же здорово, когда с тобой так весело и приветливо разговаривают. И речи Курта ему понравились, и сам Курт. От прежнего страха не осталось и следа, теперь он знал, что подружится с этим парнем.
Втроем они прошли на кухню. Кухонный стол был уставлен грязной посудой.
— Нынче моя очередь мыть посуду, — сказал Курт, а сам тут же извлек откуда-то две бутылки пива и бутылку фруктового сока. Он откупорил все три пряжкой от пояса, поставил их на стол и грустно оглядел горы грязных тарелок. — По правде сказать, вчера я тоже дежурил по посуде, — задумчиво проговорил он. Курт тяжело опустился на стул. — Такие вот дела, — сказал он, — рабочий класс всегда вынужден отдуваться за богатеев.
— Гм, не похоже, чтобы ты переутомился от мытья посуды, — сказал Торбен.
— Ага, и ты, Брут Нильсен, туда же. Не ожидал от тебя, не ожидал…
Курт глядел на Торбена круглыми детскими глазами.
— Если подсобишь мне немножко, как только мы выпьем пиво, я тебе в награду разрешу все тарелки перетереть!
— Эээ… я… это самое, мне вообще-то надо…
Курт сердито перебил его:
— Ты что, неужто ты бросишь здесь, в чужом доме, этого несчастного, безвинного младенца, даже не уверившись, что его здесь не погубят? Будто бы ты не догадываешься, что, как только за тобой захлопнется дверь, я начну избивать этого паренька, пока он сам не вымоет всю гору посуды?
Мартин уже изнемогал от смеха.
— А что, я вымою! — сказал он.
— Нет уж, не дам я тебе посуду! — крикнул Курт. — Знаю: ты перебьешь все тарелки, чтобы только в другой раз их не мыть! А Торбену, этому жирному лентяю, было бы только на пользу немножко поразмяться. — Тут Курт вдруг повернулся к Мартину: — Знаешь что, если тебе не лень, ты лучше сбегай в булочную и купи батон ржаного хлеба. Торбен-то небось, после того как посуду перемоет, будет голоден как волк!
— Э, нет, ты говорил, что я ее вытирать буду. Мыть ее мне неохота!