Мартини для горничной
Шрифт:
Да, не повезло парню – от него сбежала нянька, домработница и главный спонсор.
Когда я подала на развод, судья сначала вздохнула, мол, молодые и красивые, ну что вам и дальше-то не жить вместе! Антон заливался соловьём, а судья смотрела на меня с недоумением – как же можно пренебречь таким обаятельным и видным парнем? В стране мужчин не хватает!
Но когда она узнала, какие долги повесил на меня чудо-мальчуган, то развела без лишних церемоний.
Я предложила Антону погасить кредит, но что-то мне подсказывало, что затея не удастся. Ответственное мужское поведение? Нет, это не про него. Два года моим
Тогда я предложила Антону продать его однокомнатную, чтобы хотя бы частично погасить кредит. Тут на защиту мальчика встали его родители, заявив, что я и так нанесла тяжёлую психологическую травму их дитятке, и ещё неизвестно, когда бедный юноша сумеет восстановиться после предательства любимой женщины. Ведь он тебя, Рита, боготворил! А ты поступила как последняя стерва! Сбежала, на развод подала, а теперь хочешь на нашего сыночку ещё и долги свои повестить! Меньше бы шлялась по ресторанам с подругами, да не транжирила бы денежки в дорогих магазинах, шмоточница и мотовка! Ещё, наверное, и любовника завела, а то бы не сбежала!
Родители так яростно защищали своего птенчика, так увлечённо поливали меня грязью… Я поняла, что бесполезно апеллировать к их совести, и мы с бабулей обратились в суд.
Суд учёл, что кредит был взят в браке, и долг разделили на двоих. Никого не волновало, что из этих денег я не истратила ни копейки – вся сумма кредита ушла на бездарные предпринимательские аферы Антона…
И вот уже шесть лет я надрываюсь, выплачивая банку «свою» половину долга. Вторую часть, обливаясь слезами и исходя злобой в мой адрес, платят родители Антона. Их очаровательный двадцативосьмилетний птенчик не в состоянии отвечать по обязательствам.
Родители расплачиваются за промахи в воспитании сына, я – за глупость и неопытность. Но уже через год я разделаюсь с долгами и забуду эту историю, как страшный сон.
Самое ужасное, что горе-бизнесмен продолжает постоянно виться рядом, как надоедливый комар. Временами я начинаю думать, что Антон – мой крест, и мне его нести всю жизнь.
Ни одна затея Антону не удалась. Он так толком нигде не работает, перебивается случайными заработками, стреляет у друзей, берёт у родителей. И у меня…
Да, все эти годы я продолжала давать ему деньги. Он выпрашивал, делал несчастное лицо, рассказывал страшные истории о жестоких преследователях, готовых отрубить ему пальцы, уши, ещё что-нибудь. И каждый раз я велась на его мольбу. Конечно, его сказочкам я не верила, но и твёрдо отказать не умела. Говорила: Антон, учти, это в последний раз. Но через пару месяцев «последний раз» повторялся, а потом снова и снова…
Но больше – никогда! Ни копейки!
Хватит, надоело.
Тем более, что теперь мне и самой не помешал бы спонсор. Скоро, чувствую, придётся расплачиваться за испорченные корпоративные сувениры. Что же за судьба у меня такая – платить за ошибки мужиков?..
– Денег нет, – безапелляционно объявила я бывшему мужу. – Иди, Антон, иди. Сегодня тебе ничего не обломится.
– Риточка, ты даже не представляешь! Я тут угодил в такую переделку, – взмолился Антон. – Послушай, умоляю! Сейчас я тебе расскажу…
– Не
Сколько можно! День был таким тяжёлым… Я голодная и уставшая, и хочу домой, к бабуле!
– Риточка, Риточка, клянусь, что последний раз прошу у тебя деньги! Клянусь! Поверь, мне и самому очень стыдно попрошайничать. Но ситуация ужасная, я просто не знаю, к кому ещё обратиться… Да, конечно, ты и так по уши в долгах из-за меня. Но ведь я хотел как лучше! Хотел заработать кучу денег – для тебя, моё солнышко, только для тебя! Я ведь боготворил тебя, ты была моей единственной… Да и сейчас я вижу тебя во сне. Просыпаюсь утром с ощущением чего-то прекрасного, понимаю, что был абсолютно счастлив. А потом – хлоп! Вдруг понимаю, что тебя-то рядом нет!
– Ну надо же, какие эмоции, – презрительно хмыкнула я.
– Вспомни, как мы были счастливы! Сколько удивительных моментов мы вместе пережили! Мы смеялись, ты засыпала в моих объятьях, я варил тебе кофе… Неужели ты всё забыла, милая?
Вот что с ним делать, а? И ведь каждый раз я покупалась на эти розовые сопли и лезла в сумку за деньгами. Серьёзно!
– А помнишь, зимой, когда в квартире было холодно, я заворачивал тебя в одеяло и целовал в нос, как маленького ребёнка? Ты же была моей любимой девочкой… Неужели ничего не осталось? А помнишь, мы хотели сделать фондю, но ничего не получилось, нам попался какой-то левый сыр, пластмассовый? Ха-ха, мы опутали всю кухню липкими волокнами и так смелись, не могли остановиться. А потом занялись сексом прямо на полу… Ты помнишь, как это было чудесно?
Да, тогда я умирала от восторга. Мне действительно казалось, что это было чудесно. А теперь понимаю, что чудесно было в номере отеля, когда в меня отбойным молотком вдалбливался сзади блистательный Виктор Николаевич. Вот это был непередаваемый кайф, искры из глаз, ожог внутренних органов.
А секс с Антоном – так, ни о чём. Но откуда мне было знать? Тогда я не могла похвастаться особым сексуальным опытом и сравнивать было не с чем.
– Да, Антон, я всё помню. Но деньги у меня от этого не появятся. Всё, до свидания, я еду домой.
– Нет, постой, – он вцепился в мою руку. – Пожалуйста, Риточка, мне очень нужно!
– А мне нужно выплачивать твой кредит. Да и на работе тоже попала по-крупному. Давай уж, сам решай свои проблемы, пора становиться мужчиной.
– Риточка!
Он не отпускал мою руку.
– Да отпусти же ты!
– А на карточке нет? Пойдём, ты снимешь. У вас же есть банкоматы в здании. Риточка, ну пожалуйста!
– Немедленно отпусти мою руку!
– А платье-то новое! – вдруг выпалил Антон. Его лицо перекосило от злости. – Дорогое платье-то, сразу видно! Есть у тебя деньги, есть, ты просто поделиться не хочешь.
Он больно сжал моё запястье. Я попыталась выдернуть руку, но он не отпустил. Тогда я рванула сильнее и, наконец, освободилась. И сразу же потеряла равновесие – оступилась на выдолбленной плитке, подвернула каблук.
Сумка и пакет отлетели в сторону, мгновение – и я с воплем грохнулась на деревянный поддон, брошенный рабочими. Удар был сильным, бедро обожгло болью, к тому же, я зацепила ещё и корыто с раствором…
– Ай! А-а! Ой! – закричала я, барахтаясь в цементной грязи. – Нет, только не это, нет!